Обряды на сватовстве у мордвы. Особенности национальной мордовской свадьбы

Елена Афанасьева
Конспект фольклорного праздника «Мордовская свадьба» (для детей старшего дошкольного возраста).

Цель : Воспитывать любовь к устному народному творчеству, народным

традициям и обычаям.

Задачи :

1. Развивать интерес устному народному творчеству, раскрывать его

богатство и красоту.

2. Формировать у детей чувство принадлежности к своему народу, его

культуре, чувство родного языка.

3. Воспитывать любовь к своей малой Родине,интерес к эрзянскому языку, желание разговаривать на нём.

Предварительная работа :

Знакомство с мордовским фольклором : старинные народные игры , хороводы, частушки, разучивание народных песен, танцев, знакомство с обычаями, традициями мордовского народа .

Оборудование :

Комната убрана,в стиле- изба (в углу стоит печка с чугунками, ухватом, столы с лавочками, на столах чугунки с кашей, хлеб – соль, сундук с нарядом, колечки для одаривания невестой подружек, музыкальные инструменты).

Ход праздника:

(На середину зала выходит ведущая в эрзянском костюме)

Ведущая : Свадьба - волнующий и трогательный момент. Дети с младшего возраста начинают играть в свадьбы , представляют себя невестами, одевают фату. Сейчас мы забыли свои корни, оторвались и поэтому мы решили показать мордовскую свадьбу , а что же ей предшествует.

Начинался день с обряда «Кашадо ярсамо» - день каши. Это последний день пребывания невесты в родительском доме.

(Под мордовскую музыку в зал заходят дети в национальных костюмах. Идут к двери и приглашают гостей)

Шумбратадо, вечкевикс, ялгат! / Здравствуйте, дорогие, гости!

Моледе кашань кандомо! / Приходите на день каши!

(Заходят девочки с чугунками, исполняют танец, затем чугунки ставят на стол, девочки садятся, едят кашу да нахваливают)

Девочки : Вай, вадря кашась!/ Хороша каша!

Вай, тантей кашась!/ Вкусная каша!

Вай, оев кашась!/ Масляная каша!

Ведущая : Девушки кашу едят, да нахваливают, а невеста грустна сидит, плачет, причитает, с родным домом прощается.

(Невеста идёт на середину избы, кланяется трижды на четыре стороны, под причитание одаривает подружек кольцами)

(Включается фонограмма причитания) :

(Включаются звуки колокольчиков и бубенчиков, поднимается суматоха все кричат):

Кудатне ардыть! / Сваты едут!

Приближается свадебный поезд со свахой , с хлебом (лукш, все здороваются, обмениваются хлебами приговаривая :

Улезэ женихнень ды одирьванень покш вечкема, эйкакшонь- пакшань кастома. Сватнэнень карадо каршо якамс, роднякс тейнемс.

(Чтоб было у молодых большая любовь, детей растили . Сватьям быть родственниками).

Жених берёт невесту под переливы бубенчиков, у входа их встречает

«медведь» , переодетая в шубу девочка, осыпает невесту хмелем, приговаривая :

Тона ёнксось чополгадозо. / Одна сторона темна.

Те енксось валдомгадозо,/ Другая сторона светла

Кодат комулятне шождынеть/ Какая хмель лёгкая

Истя эрядо шождынестэ!/ Пусть жизнь молодых будет лёгкой такой.

Невесту подводят к печке со словами :

Качамосот сувтыка/ Дымом обдай

Пси парнесэть эждика!/ Жарким паром согрей!

Гости усаживаются и начинается веселье.

(исполняется песня «Самсон леляй ков якить?»

Ведущая : - Тейтерть лиседе киштеме. / Девушки- подружки выходите танцевать.

(Танец мордовский «Пряхи» ).

Ведущая : - А какая же свадьба без частушек ! (частушки на эрзянском языке) .

1. Адя, Катя, моратано

Давай, Катя, киштяно

Ломанть оймсеме састь

Кадык минек кунсолыть.

2. И киштеме маштан,

И морамо маштан,

А паксясо роботамо

Теке овто шаштан.

3. Верьга ливти самолёт

Потмосонзо пайге

Моратано мазый моро

Вайгеленек гайги.

4. Ой, сорока- ашо бока,

Тонавтомак ливтнеме,

А верьга- а алга

Миколень вальмалга.

Ведущая : А, бывает ли свадьба без мордовской народной игры ?

Проводится мордовская народная игра " Суркске".

Первый день свадьбы заканчивается , всех зовут – приглашают на второй день свадьбы .

Второй день- «Сюкоро ускомо» - приезд горных. Под весёлую песню «Вай, Ванине, Ванине» приплясывая дети уходят из зала.

Ведущая : Третий день- «Одирьва мельга молема» - приезд за невестой.

Четвёртый день- «Баба ряд» - все женщины и мужчины одевают платки, выносят ведро браги и вязанку соломы, поджигают и прыгают.

Ведущая :На этом кончается эрзянская свадьба . Молодым мы пожелаем :

Кеме вечкема, кувака эрямо.

Шумбра чи ды валдо ки!

Литература

1. А. В. Орлова. Русское народное творчество.

2. Мы в Мордовии живём . Примерный региональный модуль программы

дошкольного образования .

3. Материалы из опыта.

4. Устно- поэтическое творчество мордовского нар

Свадьба в Мордовии - действие, достойное полноценного фотоосвещения: красивые кадры и колоритные персонажи гарантированы.

Специально для читателей "Улея" подготовил репортаж о необычных традициях фотоблоггер msserv . Честно говоря, до поездки в Мордовию я ничегошеньки не знал об этой части Земли. Мое представление о ней начиналось и заканчивалось творчеством группы “OYME“. Поэтому приглашение поехать в деревню недалеко от Саранска для записи мордовской свадьбы принял незамедлительно. О дороге ничего сказать не могу. Дорога, тем более шоссе, она и есть дорога. Шоссе, скорость, ГИБДД, штрафы, опять дорога,опять скорость. Исключение, наверное, составляет село Умёт, в котором традиционно останавливаются дальнобойщик и. Там на протяжении нескольких километров по обе стороны дороги стоят несколько сотен столовок - кафешки с убивающими названиями типа "Едок", "Едун", "Энгельс", "МордДональдс" и куча подобного трэша.
2.

Интересное началось тогда, когда, проехав город Саранск с огромным кафедральным собором,
3.

мы в ночи попытались найти деревню Старые Турдаки. И ведь нашли! Но через какие испытания прошел масенький пыжик с автоматом на этих ямах и размокших дорогах… Надо будет потребовать у Пежо премию за успешно пройденный тест-драйв.
4.

Когда мы среди ночи ввалились в хату, хозяева, кажется, были не меньше нашего рады, что мы наконец-то добрались, и выкатили на стол. Вы когда-нибудь пили самогон с мертвыми пчелами и прополисом в 3 часа утра, закусывая это груздями?



5.

Вот! И я тоже нет. Говорят, что этот напиток обладает особенным бодрящим для мужиков свойствами))) так что вполне естественно было, что через 3 часа сна мы уже полетели осматривать деревню и окрестности.


Увы, но как и везде, много пустующих и развалившихся домов.
6.



7.

Да и население в деревне в основном пожилое, да сосланные родителями к бабушкам-дедушкам дети.



8.

Но солнце все выше, и деревня просыпается.



9.



10.

А мы потихоньку начинаем выяснять подробности мероприятия.


Во-первых. Свадьбу нам покажет ансамбль Дома культуры села Старые Турдаки во главе с директором Дома культуры и руководителем ансамбля Натальей.



11.

Во-вторых. Все персонажи будут одеты в настоящие мордовские костюмы, некоторым их которых более 100 лет, а в остальных костюмах только незначительные детали были восстановлены уже в наше время.


12.

Надо было видеть с каким восторгом и гордостью женщины демонстрировали нам эти наряды! "В этом платье выходила замуж моя бабушка!", а кого-то - тетка.


13.

В-третьих. Оказывается, мордовская свадьба играется 3 дня, но, поскольку проводить в застолье 3 дня не входило в наши планы, мы попросили сократить свадьбу до одного дня. Кстати, вы думаете, что только у мусульман жених и невеста встречаются только на свадьбе? Как бы не так! В Мордовии те же правила.



14.

Родители или родственники сватают, и привет. Нравится, не нравится - никого не волнует. Более того, первый день жених вообще где-то может гулять, а невеста сидит в доме с покрытой головой. Они только в брачную ночь и встретятся)). И тут такие варианты случались, что мексиканские сериалы отдыхают))


В-четвертых. Еда и песни тоже будут самые настоящие! Участники ансамбля готовили еду к нашей встрече. Пекли даже в настоящей печи хлеб и пироги!
15.


16.

Ну и, конечно, готовили настоящий самогон, совместным распитием которого сопровождаются все обряды и заполняются паузы между ними))


17.

И вот, в 10 утра началось действие. По деревне к дому жениха с песнями и танцами начала двигаться процессия.
18.

Общими усилиями украсили лошадь и повозку
19.

и поехали выкупать невесту.
20.

Дорога к дому невесты неблизкая,



21.

поэтому и песен свадебных и рассказов о таких свадьбах в пути удалось послушать немало.


22.

После долгих переговоров, которые являются обязательной частью процесса выкупа невесты, удается уговорить родителей,



23.

и они благословляют брак и передают невесту заботам свахи.


24.

И вся процессия возвращается обратно в дом жениха.



25.


На следующее утро гости возвращаются в дом жениха, и начинаются всевозможные обряды, связанные с прошедшей первой ночью и будущим семьи. Короче говоря, глумятся над молодыми по полной. Нам показали один из обрядов: молодые должны каждому на улице давать выпить, а выпивший должен выбросить подальше рюмку, которую молодые ищут, и так до бесконечности, ну то есть пока выпивка не кончится))


А когда мы еще ехали в дом невесты, нам рассказали о случае, когда гости разошлись так, что завели лошадь в дом с уже накрытыми столами. Завести то завели, посмеялись, а вот вывести - это уже оказалось другой большой историей и не такой смешной. У лошадей же нет задней передачи, а развернуться было негде.



26.

Ну, а заканчивается все, как обычно, песнями, разговорами за столом и выяснениями роли мордовского народа в истории России.



27.

А это все, кто участвовал в этой свадьбе, кто сохранил этот красивый обряд и эти песни до наших времен. Здесь же Ежевика Спиркина, руководитель группы "OYME". Она все эти обряды и песни записывала, сохраняя их для потомков, помогая популяризировать народное творчество. Честь вам всем и хвала!



28.

Кража невесты
Иногда случается, что девушка не согласна на брак, лисеть. Но такие случаи очень редки. Тем не менее в доказательство того, что прежде самокрутка соверша¬лась без согласия девушки, можно привести то, что последняя во время увоза ее употребляет и до сих пор все средства, чтобы отбиться от парня. Ввечеру в хате у жениха все прибрано и готово к принятию поздней, но желанной гостьи. Со священником переговорили и в цепе сошлись. Часам к двенадцати на дворе у жениха собрались его друзья в числе 10-15 человек на трех или четырех тройках и ждут петухов, с криком которых компания ударяет по лошадям и скачет сломя голову к дому невесты. Петуший крик - добрый знак, так как это Мастор-паз проснулся и пошел в опочивальню Ведень-Азоравы. Похитители едут в невестину де¬ревню, жених отправляется за своей зазнобой, хватает ее поперек тела и бежит к товарищам. А невеста в это время щиплется, плюется, кусается, царапается, и чем более она старается, тем желаннее она для своего бу¬дущего обладателя. Наконец жених у коней и при по-мощи приятелей он набрасывает невесте на голову наметки, сажает в одну из телег и начинается сумас¬шедшая скачка. Дома между тем, быть может, хвати¬лись девушки. Поискали - не нашли и стали собирать погоню. Зазывают соседей. И, чем лучше девушка, тем больше является защитников. Со своей стороны и же¬них, если девушка особенно хороша, набирает с собой больше приятелей. Если не успеют догнать похитите¬лей, то тогда возвращаются домой ни с чем. Или же, напротив того, настигают женихов поезд, и тогда слу¬чается решительное побоище, которое оканчивается обыкновенно фонарями, ломкою зубов, а иногда пе-реломами ребер и черепа. Наконец, запасливый же¬них, верно рассчитавший, сколько взять с собой наро¬ду, что бы отбиться от погони, и действительно от нее отбившийся, является к церкви, идет за священником и брак совершается.
Обычаи совершения брака
Обычаи совершения брака были различны: со сва¬товством, умыканием (симуляционным похищением и редко — насильственно), самокруткой (уходом не¬весты к жениху). В некоторых мордовских преда¬ниях, песнях сохранились упоминания о браках и в форме инцеста, когда брата женили на сестре или отец женился на своей дочери. Надо полагать, подобные формы брака в былую языческую пору быль единичны, поскольку народ их не приветствовал. Так, в конце песни «Уля» девушка просит печку расколоться надвое, чтобы она пошла в подземелье, чем быть женой своего родного брата.
Печатные источники, собранные в селах, показывают, что мордва избегала брать жен даже от близких родственников. Во многих сель¬ских местностях было принято брать себе жен из других сел, деревень. «Чем дальше, тем лучше невеста» - говорила мордва.
Многие исследователи, собиратели мордовских обы¬чаев, обрядов отмечали добрачную свободу половых отношений молодежи, что будто бы не считалось позорным делом, а женихи, как утверждает К. Мит-ропольский, по большей части сватали тех девиц, которым в скором времени предстояло стать матерью. Сейчас весьма трудно судить о правомерности подоб¬ного поведения молодых в прошлом. Однако следует отметить, что о свободе половых отношений молоде¬жи упоминается и в древних по происхождению хороводно-игровых песнях. Возможно, в связи с этим в традиционном свадебном обряде мордвы не сохра¬нились ритуалы, песни, связанные с демонстрацией девственности (показом простыни) невестки родным жениха.
Надо полагать, М. Евсевьев опровергает подобное утверждение исследователей мордвы, в частности, В. Майкова, потому что в более позднее время, действительно, подобные факты осуждались, а в неко-торых регионах проживания мордвы родившую не¬весту увозили к жениху тайком, ночью. Если девушка не сохраняла до свадьбы девственность, совершались определенные ритуалы, хулящие родителей невесты.
По сведениям информантов, мордва строго придер¬живалась соблюдения всех ритуалов, касающихся совершения брака. Поэтому в основном браки заклю¬чались по сватовству. Однако сватовство не сразу сложилось в том виде, в каком оно было в конце XIX ве¬ка. Так, во второй половине XIX века П. И. Мельников - А. Печерский зафиксировал у мокши особого рода сватовство — с погонею: после жертвоприноше¬ния (в виде хлеба с мёдом) богам-покровителям дома, двора и умершим предкам отец жениха отрезал горбушку хлеба, положенного на стол во время обряда, выдалбливал ее и клал в нее меду. В глухую полночь, тайно от всех, он отправлялся верхом к дому, где живет невеста, клал горбушку хлеба на столб у ворот и, постучав кнутом в окно, кричал, что пришел сватать. Сказав это, он сломя голову скакал домой. Если его догоняли родственники невесты — свадьбе не бывать.
В 1887 году в «Нижегородских епархиальных ве¬домостях» неизвестный автор писал: «Иногда случа¬лось, что даже без всякого сватанья ловкие женихи, привеся хлеб на воротах нравившихся невест, после объявляли их отцам, что они берут их дочерей. И в этом случае отказа не получали», посколь¬ку, видимо, родители девушки боялись наказания ду¬хов- покровителей.
Без сватовства обычно играли сиротские свадьбы.
В силу некоторых причин (отказ родителей в выборе супруга или супруги) девушки не пренебрегали выйти замуж и самокруткой. Заранее сговорятся между собой парень с девушкой, перенесут невестины вещи ночью к жениху и тайно от родителей невесты ночью венчаются. По сообщению М. Евсевьева, по¬добный обычаи у мордвы практиковался довольно редко.
В старое время женились также путем похищения (умыкания). Насильственно похищались обычно де¬вушки из другого села, деревни. Кроме того, похищали по договоренности тех, кому родители ставили различные препятствия, запрещали выходить замуж по согласию и любви, по желанию. Иногда девушкам говорили, что их не выдадут замуж до 30 лет, поскольку в доме нужна рабочая сила. Тогда нередко эти девушки договаривались с любимыми парнями об их похи¬щении в заранее условленном месте.
Браки по договоренности совершались кое-когда и в бедных семьях или же у невест без родителей. Проведение свадьбы таким образом (без сватовства) обходилось гораздо дешевле. Подобная форма брака отмечена в наиболее ранних записях мордовской свадьбы. В частности, И. Лепехин отмечал: «Под¬говаривали шайку ребят и тайно приезжали в ту деревню, где подговорена девка». Это зафиксировано М. Поповым, К. Фуксом, К. Самородовым.
Собранные сведения свидетельствуют, что в конце XIX — начале XX века самый большой процент среди сельской молодежи женился «шназь» (дословно: шнамс — похвалить). Причем в некоторых селах это практикуется до сих пор. Нам, к примеру, известно, что обычно родители «шнасазь» девушку и говорят о своем желании взять ее в снохи. Парень, познакомив¬шись с ней, дает согласие на женитьбу. Как показы¬вает практика, обычно подобные формы заключения браков благополучны.
Связь свадебных обрядов и песен. Как и у других народов, свадебные обряды мордвы выполнялись в определенной последовательности, большинство из них сопровождалось пением. Репертуар песен зависел, в известной мере, от совершаемых обрядо¬вых действий, отличающихся у эрзи и мокши вариатив¬ностью, что является, в частности, результатом исторических судеб этих групп мордовского народа, особенности их расселения, иноэтнического влияния и т. д. Находясь в тесном контакте с русскими и другими соседними народами, эти группы по-разному воспринимали у них те или иные элементы свадебных обрядов. Вполне возможно, что «различие некоторых обрядов мокшанской и эрзянской свадьбы «могло возникнуть и в результате постепенного забвения общих элементов». Однако свадебные материалы показывают, что это варьирование проходило на фоне устойчивого соблюдения последовательности основных обрядовых действий, имевших общемордовский ха¬рактер, хотя их терминология несколько различается.
Выполнение свадебных действий и исполнение песен зависели прежде всего от форм заключения брака: умыканием или по сватовству.
Как и у большинства народов, у мордвы весь сва¬дебный цикл распадается на три периода: предсва¬дебный, свадебный и послесвадебный,
Предсвадебный период мокшанской свадьбы состоял из следующих основных обрядов: кизефтемась (от: кизефтемс — спросить) — предварительный сговор, ладямась — сватовство, вастонь варжамась — осмотр дома жениха, рьвянянь варжамась — посещение не¬весты, прокс симомась — окончательный сговор, пазялонь путомась — назначение дня свадьбы, стирень банясь — невестина баня, рьвянянь якафтомась — вож-дение невесты, тердемась — приглашение на свадьбу.
Невесту выбирали до предварительного сговора, для чего в семье жениха устраивался совет. Обсуждались прежде всего трудовые навыки девушки, ее здоровье, хозяйственно-экономическое состояние родителей. Судя по полевым материалам, раньше у мокши в каждом ареале имелись определенные места, откуда предпочитали брать невест. К примеру, в начале XX века в селе Старая Теризморга наиболее ценились невесты из Старого Шайгова, поселка Красная По¬ляна Старошайговского района. У мордвы-шокши, наоборот, не принято было брать жен из других сел. Это считалось большим грехом — «межа туркс етамс» (перейти через межу).
Собиратели свадебных обрядов мордвы, в частности И. Георги, И. Лепехин и другие, отмечали факт суще¬ствования многоженства. Обычай разрешал брать столько жен, сколько кто мог содержать. Однако никто более трех жен не имел. Надо полагать, с принятием христианства старый обычай многоженства исчез.
Прежде чем в дом невесты отправлять сватов, для предварительных переговоров туда шел один из родственников жениха или же приглашали со сто¬роны бойкого, языкастого «башкуда» (ходока) — муж¬чину или женщину. Иногда этим делом занимался профессиональный башкуда. Очень важно было не ошибиться в его выборе, так как от его умения вести переговоры зависело решение родителей невесты: принять сватов для дальнейших переговоров или отказать им.
По традиции, при первом посещении ходоком ро¬дителей невесты пение исключалось. Песни начинали петь на предварительном сватовстве. Причем в на¬чале обряда исполняли песни не сами участники свадьбы, а девушки-односельчане, пришедшие смот¬реть обряд. Под окнами невесты они пели в адрес молодой песни корильного содержания «...невеста больная, некрасивая, бесстыжая...». По сообщению информантов, подобного содержания песни исполня¬лись с целью уменьшить плату за невесту, так как родители просили обычно большой выкуп за дочь. Причем плата за невесту в разных губерниях, где проживала мордва, была неодинакова. «Цена не¬весты,— отмечал И. Георги в работе «Описание всех в Российском государстве обитающих народов»(45),— простирается обыкновенно от восьми до десяти рублей». Неизвестный автор в 1879 году в «Волжском вест¬нике» писал: «Кладка за невесту определяется деньгами от одного рубля до 31 — не более. При этом соблюдалось, чтобы число рублей было нечетное». В Саратовской губернии «чем невеста была моложе, тем кладка больше. Обыкновенно за девицу от 20 до 25 лет «той» меньше».
Лишь после договора о выкупе во время застолья участники предварительного сватовства запевали пес¬ню, где обычно упоминается о сватовстве. Судя по имеющимся материалам, репертуар песен в разных ареалах варьировал. Так, в Мамолаевском аймаке Ковылкинского района исполнялась песня «Вешезь-ладязь» («Сыскали-сосватали»):
Вешезь-ладязь Оцннань Марять Омба вели од рьвянякс. Симозь-максозь Оценань Марять…
Сыскали-сосватали Марью Оценову В другое село замуж. Сосватали-отдали Марью Оценову...
В Старошайговском исполнялась «Улю, Улю, кудонь гулю» («Уля, Уля, домашняя голубка»), в Инсарском — «Илядень ладяфкясь» («Вечером сосва¬танная»). В некоторых из этих песен говорится о неравном в возрастном отношении браке, о пред¬стоящем сватовстве как о событии, происходящем против воли. Однако считать, что эти песни всегда отражали реальную ситуацию — неправомерно. Мате¬риалы показывают, что и в тех случаях, когда свадь¬бы игрались с согласия невесты, песни о браке с неров¬ней и замужестве против воли все равно исполня¬лись, поскольку традиционные песни складывались на основе не единичных, а характерных, массовых жизненных случаев. Кроме того, исполнительницы нередко выражали в песне свою, несложившуюся семейную жизнь, что, видимо, тоже способствовало поддержанию традиции исполнения подобного рода песен.
В традиционной свадьбе как у мокши, так и у эрзи во время сватовства (обычно перед уходом) мать жениха исполняла песню, выполняющую в обряде дидактическую роль:
Ох, урьвинем, эедьнем! Ох, невестушка, дитятко!
Церан кувалт какамат! По сыну ты мне дитя!
Сайдян мон Тонь эедьнем, Беру тебя я, дитятко,
Чокшне кувалт аштинякс… Чтоб по вечерам долго сидела…
И далее перечисляла будущие хозяйственные обя¬занности снохи, оговаривала неравноправное положе¬ние невестки в доме мужа. Судя по содержанию, данная песня не могла звучать во время других совершаемых ритуалов, то есть в отличие от при¬веденных выше песен имеет конкретное место испол¬нения в обряде.
Разнообразнее репертуар исполняемых песен во время осмотра дома жениха, совершаемый после пред¬варительного сватовства. Следует отметить, что этому обряду мордва, как и другие народы, например русские, придавала немаловажное значение. Были случаи, когда на некоторое время в дом жениха приводили от соседей коров, овец и т. д. чтобы соз¬дать видимость, что родители жениха — люди состоя¬тельные.
Во время ознакомления с хозяйством родителей жениха родственники невесты оценивали их благо¬состояние. При этом хозяева должны были правильно назвать количество вещей и скота в доме, в против¬ном случае со стороны невесты могли высмеять в песне:
Косолхть, кудат, сельмонте? Где были, сватья, ваши глаза?
Косольхть, кудат, меленте? Где был, сватья, ваш разум?
Валф винаса сельмонте… Вином залиты ваши глаза…
Или же иронизировали над их хозяйством:
Ой, тят, сваха, хваленда, Ой, ты, сватья, не хвались,
Ой, тят, сваткай, кяжия. Ой, сватушка, не сердись.
Козяшицень ваныне, Я богатство твое увидел,
Шнама кяльцень кулине... Слышал я твою хвальбу…
Песня возникла как реакция на совершаемый обрядовый момент и в данном случае играла морально-этическую роль.
Иного содержания песни исполнялись уже после осмотра дома родителей жениха, где была праздничная атмосфера, так как женитьба сына означала прибыль в семье, поэтому во время застолья, когда жениху следовало показать себя родственникам невесты, в его честь пелось величание:
Эх, сувась овоньке, Эх, вошёл наш зять,
Пяштень товоньке… Ореховое ядрышко…
Далее в песне выражалась благодарность сватьям за воспитание сына:
Вай, минь астама оцю спасиба
Минь нудавати.
Тага спасиба минь куданьконди,
Вай, цсбярь церамь, мярьке, шачфтомда,
Вай, мазм идень касфтомда.
Вай, мы говорим большое спасибо
Сватье нашей.
Еще спасибо нашему свату,
Вай, что хорошего сына, скажи, уродили,
Вай, что красивое дитя вырастили
Кроме того, в соответствии с настроением, пели и такие песни, где намеренно преувеличивали достаток в хозяйстве сватьей:
Церась пяк козя, улихть кудонза, Жених очень богатый, есть дом,
Оцю пирьфсонза лама кардонза, На большом дворе много хлевов,
Тинге лангсонза такор риганза... На току — ровные риги…
Такое резкое противоречие в содержании песен (от укоров к хвале) на протяжении одного ритуала встречается редко в свадебной обрядности. Надо полагать, величание возникло как желание невести¬ной родни представить жизнь молодых материально обеспеченной.
Как видим, обряд сопровождался песнями, выпол¬няющими ритуально-игровые функции. Однако кроме указанных песен во время застолья исполнялись пес¬ни, функционально не связанные непосредственно с обрядом осмотра дома жениха. Как правило, эти песни социально-бытового характера: «Илькань Ягорнясь» («Илькин Ягорка»), «Иванонь Федюнясь» («Иванов Феденька»), «Гаройтъ Маряц» («Гароева Марья») и другие. Под некоторые из исполняемых песен, к примеру, «Хуть ни шачшь, удалань» («Хоть и ро¬дилась я, удалась») участники свадьбы плясали.
Тексты песен не отражали свадебные ритуалы, поэтому они не имели постоянного места и времени исполнения. Перечисленные песни могли звучать и во время свадебного пира и в послесвадебный период — это зависело от запевалы и настроения певцов. Причем пелись они всеми участниками свадьбы хором. Их сольное исполнение совершенно исключалось, тогда как предыдущие песни — вели¬чального и корильного характера — могли петь только определенные свадебные чины, к примеру, сваха (кудава) во время конкретных обрядовых действий. На окончательном сговоре преобладающее боль¬шинство песен исполнялось матерью жениха:
Ожу, ванца, мезе маккоть. Погоди, посмотрю, что подарила.
Мезьса кеняртьфтемайтъ... Чем обрадовала меня...—
пела она, получив подарок от будущей снохи.
Основное назначение этого обряда — закрепление согласия, достигнутого при сватовстве. Сговор зак¬репляли рукобитьем. «Этот обряд,— отмечал В. Майнов,— как у эрзи, так и у мокши пришлось всюду констатировать. Он считается мордвою чуть ли не самым важным и решительным моментом сватовства и брака... которым договор о браке окончательно санктифицировался». Необходимо отметить, что на окончательном сговоре одаривание невестой будущих свекра, свекрови и других родственников жениха некоторые авторы толкуют как «установление дружбы и согласия между двумя родами». Однако это имело и другой смысл. По подаркам (вытканные и вышитые самой невестой полотенца, национальные платья — «панархт») судили о мастерстве будущей снохи, ее умении прясть, вышивать:
Пяк туфкя сон мялезон... Очень мне понравилась...—
хвалит мать жениха полученный от невесты подарок, В связи с этим приготовлению свадебных по¬дарков уделялось большое внимание. Мордовские девушки обычно заблаговременно начинали готовить эти вещи, как правило, во время посиделок зимой. Недостающую часть даров готовили сразу же после предварительного сватовства. На помощь невесте прихо¬дили подруги — сермады стирьхть (девушки-вышиваль¬щицы). Этот обычай «настолько утвердился у морд¬вы, что подруги считали его исполнение своим дол¬гом и за свой труд ничего не требовали». В этом ритуале проявляются отголоски общинного коллекти¬визма. «Коллектив участвует не только своей санкцией и своим участием в брачных церемониях, но и тру¬довой помощью в приготовлениях к свадьбе»
Перед началом работы исполнялась традиционная песня « Казнень морама» («Воспевание подарков»):
Эрька морасаськ, конань ерасаськ, Казнянь моронять, паксянь еронять...
Давайте споем, которую хотим, Песенку даров, перепелочку...
Во время вышивания приходили к невесте жених с другом. Жених раздавал подарки, обещанные при сватовстве. Эта церемония сопровождалась песней, исполняемой девушками, которые приходили смотреть под окна невесты:
Церать пекоц очкошка, Живот у парня с корыто,
Шалхкоц эчке шочкошка. Нос с толстое бревно.
Сась сон афи казема. Пришел он не подарки дарить,
Пси пачада ярхцама... А есть горячие блины...
Приведенная песня функционально неоднозначна. Песня несет, с одной стороны, функцию корения, с другой — психологической поддержки невесты: считалось, что чем острее были укоры, тем больше закрепляли они репутацию девушек и невесты как смелых, бойких, что очень важно было для их даль¬нейшей судьбы — замужества.
Окончательный сговор завершался церемонией тяштень путомась (ставить метку). Отец и мать же¬ниха перед отъездом заходили к невесте в чулан и передавали ей на «сюлгам» (нагрудная брошка-заколка) деньги. Сюлгам потом пристегивала будущая свекровь на грудь невесты. Этот процесс назывался тяштемс эсь тяштьса (ставить свою метку). Видимо, невесту отмечали родовой меткой жениха в знак того, что она уже не «вольна» и принадлежит роду жениха. С этого времени невеста и ее родители не имели права расстроить свадьбу. В случае отказа виновная сторона несла ответственность за издержки на свадьбу. Надо полагать, истоки этого обряда связаны с хо¬зяйственной деятельностью мордвы: метку ставили домашним животным (обычно отмечали уши), на пред¬метах домашнего обихода.
Цель ритуала тяштень путомась отражена в испол¬няемой будущей свекровью в песне:
Арьда казьс.аськ рьвяняньконь, Пойдемте одарим нашу невесту,
Акша понда келуняиьконь. Белую нашу березоньку.
Минь сонь тяштьсаськ мазы тяштьса. Мы ее отметим красивой меткой

И далее, перед выходом из дома, свекровь пела:
Учемастъ тон, рьвння, Дожидайся нас, невестушка,
Меки оду саманьконь, Когда еще придем,
Пазялонь путоманьконь — Когда привезем пазяла —
Свадьба ши азоманьконь. Когда назначим свадьбу
В песне указывается дальнейшее обрядовое дей¬ствие — пазялонь нутомась (назначение дня свадьбы). В этом ритуале принимали участие лишь близкие родственники жениха и невесты. Назначать день свадь¬бы родственники жениха приходили в дом невесты незадолго (обычно за неделю-другую) до свадебного пира. Перед выходом из дома участники обряда молились, а мать жениха пела:
Цебярняста васьфтемазъ, Хорошо нас встретили
Весяласта примамазь... Весело нас приняли...
В этой песне, обращаясь от имени участников свадьбы к Юрхтаве-покровительнице домашнего хо¬зяйства со всеми надворными постройками и умершим предкам, мать жениха просила различные блага.
Во время этого обряда исполнялись также песни-благодарности. Так, сразу же после входа родных жениха в дом невесты крестная мать невесты пела:
Вай, спасиба, сваханьке, Вай, спасибо, сватья наша,
Цебярь копшань панемда. Что испекла хорошие хлеба,
Цебярь калонь рамамда, Что купила вкусную рыбу,
Кяжи вииакь нолдамда. Приготовила крепкое вино
Песни подобного содержания звучали во время застолья и в том случае, если родным жениха нра¬вились подарки, приготовленные невестой к свадьбе. В них выражалась благодарность родителям невесты за ее воспитание, трудолюбие:
Мес удалась сон шачемняда, Сяс аф пели тевонь тиемда...
Так как удалась она рожденьем. Потому и не боится работы...
Обряд завершался песней, исполняемой родствен¬никами жениха:
Эх, минь свадьбаньке, Эх наша свадьба,
Сваткат, тяни ни вдь Сватушки, теперь ведь уж
Ефси малаткшни. Совсем приближается.
Эх, минь рьвяняньке Эх, наша невестушка
Свадьбань шити вдь кенеркшни. К дню свадьбы ведь совсем готова.

Песня напоминала всем о приближении дня свадь¬бы и констатировала факт готовности к ней. Приве¬денные песни тесно связаны с совершаемыми риту¬алами. Некоторые из них способствовали выполнению самого обряда, что было характерно и для песен, исполняемых во время других ритуалов. Так, в пред¬свадебный период в селе Булдыгине Зубово-Полянского района бытовал обряд моркшень мерамась (измерение стола), полностью сопровождаемый ри¬туальными песнями. Еще при входе в дом жениха крестная мать невесты пела:
Минь саме кушакса Мы пришли кушаком
Моркшень мерама… Мерить стол…
Следующее действие также сопровождалось песней. Приглашая к столу, стряпухи пели:
Тяда аще вачеда, Не сидите голодные,
Ярхцада тинь пачада… Еште блины…
По поверью, чем шире и длиннее стол, тем богаче будут жить молодые, то есть обряд имел маги¬ческую функцию и совершался в целях приумно¬жения богатства жениха.
Завершался обряд прощальной застольной песней. В ней говорится, что пора идти домой и выра¬жается благодарность хозяевам за хлеб-соль.
Наряду с констатацией ритуала исполнявшиеся песни тесно взаимосвязаны с совершаемым обрядом моркшень мерамась и выполняют конкретную функ¬цию в нем: оглашают цель прихода невестиной родни к жениху, приглашают к столу, просят блага.
В свадебном обряде исполнялись и такие песни, где ритуальные действия совершались вместе с пением (единство исполнения и действия): в пред¬свадебный день во время примеривания свадебной одежды невесты ее подругой в песне последовательно перечислялся каждый панар (рубаха), который следовало на¬деть подруге невесты:
Тяни щака, ялганяньке. Теперь надень-ка, подруженька,
Серматф кумань панаронц. Ее рубаху, вышитую кумачом.
Медьган;)а щак, ялсаняньке. На нее надень, подруженька,
Шшдолды иетьф панаронц. Рубаху с яркой вышивкой.
Эх, да! Эх, да!
Тяни тайте, келы-омнянъке, Теперь надень, любимая,
Сембе вето панархнень. Все пять рубашек.
Котоиенятъ ланга щака.... Шестую же поверх надень…
Далее в песне перечисляются украшения свадебного костюма:
Карскять мархта сотсайнек
Коряй пайге килькшкятнинь...
Вместе с поясом поднижем тебе
Звонкие колокольчики-бубенчики твои...
Обряд совершался с той целью, чтобы в первый день свадьбы можно было быстро надеть рубашки, то есть в предсвадебный период происходила своеобразная репетиция одевания невесты. Песня подобного содержа¬ния исполнялась и в эрзянской свадьбе во время ритуала парень вачкамо (укладки сундука), совершаемого в предсвадебный период:
Те палинентъ, дугинем. Эту рубашку, подруженька, родимая,
Ятсо чужой оршика. У чужих ты надень-ка.
Кизэ чинь самосто При наступлении лета,
Вирьга укшторга якамо... Когда пойдешь по лесу ходить...

Однако в мокшанской свадьбе, как и в эрзянской, не все обряды сопровождались песнями. В пред¬свадебный период к числу таких следует отнести «посещение невесты» с целью узнать о ее здоровье и подготовке к свадьбе, расплетение и заплетение невестиной косы. Совершенно последнего обряда варьи¬ровало по районам: в Ковылкинском — волосы разде¬ляла ее крестная мать перед приездом свадебного поезда за невестой; в Старошайговском — в послесвадебный период, после отгостков.
Не сопровождался песнями и обряд бани. В имею¬щихся материалах он впервые был зафиксирован
в 1879 году неизвестным автором: «Подруги перед свадьбой расплетают у невесты косу и ведут ее в баню. Перед выходом из бани наряжают в подвенеч¬ную одежду и на голову надевают девичью «кикирку» (согнутый лубок, убранный бусами). Существование бани отмечает и М. Евсевьев: «В девичью баню невеста ходит с непокрытой головой, какой бы мороз ни был; белье невесты, которое состоит из одной рубашки, несут подруги». Здесь же он описывает обряд хождения за веником к жениху, если он из этого же села, откуда невеста. Архивные материалы свидетель¬ствуют, что для мордвы обряд бани, а также и обряд хождения за веником — сравнительно новый, заимст¬вованный от русских. М. Евсевьев отмечает: «Не может быть этот обычай мордовским и потому, что мордва в старое время редко брала жен из своего села, а ездила за ними подальше от родни верст за 40—50, и, следовательно, не было возможности ходить к жениху за веником».
Обрядовое мытье невесты сопровождалось опреде¬ленными ритуальными и игровыми действиями (не¬весту держали в бане до тех пор, пока она не назовет имя жениха), молениями, причетами ее и крестной. В отличие от мордовской (эрзя и мокша), в русской свадьбе обряд бани сопровождался специальными «баенными» песнями.
Предсвадебный день был насыщен различными обрядами и песнями. Повсеместно совершался обряд невесту водить. Подруги невесты надевали на себя одежду молодой и, становясь в ряд, шли вместе с ней по улице, исполняя песню:

Рьвянякай, валить лангстонк всякайхнень.
Ня всякайхнень лама сельменяйсынь,
Смр, смр, срмаф кядьса варчсазь,
Цебярь питне, кальдяв питне максыхть.
Невестушка, посмотри на свою одежду, которая на нас.
Ее многие увидят,
Смр, смр руками пощупают.
Посмотрят: хорошо оценить или плохо
В данном случае цель обряда оглашалось песней: невесту «водили» для демонстрации ее одежды односельчанам.
Завершался предсвадебный период девичьим столом и приглашением родственников на свадьбу. Стряпухи в песне наказывали девушкам:
Эрьда минь кучтядязь тинь Давайте пошлём мы вас
Сембе велеть етама… По всему селу пройтись…

Пригласив всех на свадьбу, возвращались домой девушки пели:
Баярават-азорават! Боярышни - хозяюшки!
Суронь чуфай лезды ават! Стряпухи вы, помощницы!
Лиседа минь васьфтемонк. Выходите нас встречать.
Кучсемасть минь велева, Посылали нас
Велень квалма етама, Вдоль села пройти,
Свадьбав инжинь тердема. Гостей на свадьбу пригласить.
Наказонтень пяшкодеськ… Мы наказанное выполнили…
Эта песня предавала свадьбу гласности, доводила до всеобщего сведения о приглашении на нее и имела в глазах односельчан юридическое значение. Следую¬щий обрядовый ритуал также сопровождался пением: стряпухи благодарили девушек за «свадьбав инжинь тердема» (приглашение гостей на свадьбу).
Приведенные песни тесно взаимосвязаны с совершаемыми риту-алами и имеют постоянное место исполне¬ния в обряде.
Иную роль играют песни, звучащие перед тем, как ставить в печь ритуальные копшат (круглые хлеба), а также в процессе их выпечки. Обычно в них содержится обращение, мольба:
Пянакудоньке, кудаваньке! Печка наша, хранительница!
Пидите копшаненьконь Испеки нам хлеба
Тюженяста, рястафкаста… Желтыми, поджаристами…
Исполнение подобных песен в свадебном обряде было характерно для всей мордвы различных ареалов. Интересно отметить, что в Зубово-Полянском районе перед тем, как замесить тесто, стряпухи мазали себя тестом и сажей, в руки брали бутылки с вином и припевали вокруг паря (кадушки):
А кулага, кулага, А кулага, кулага,
Мес шужярень пулоце? Почему хвост соломенный?
Вторая стряпуха отвечала:
Лапа залу тушендонь, Под сарай ходила,
Ленгень кошляль мушендонь. Нашла кошель лыковый.
Кошлять эса всякайхть, Кошель полон всякой всячены,
Шапаксоньке якайхть. Тесто наше бродит.
Надо полагать, исполненная песня и обращение к кулаге — древнего происхождения, напоминающие обращением календарный обряд «призывы весны».
Большинство исполняемых песен предсвадебного пе¬риода можно разделить на две группы: к первой относятся песни, по своей роли и по содержанию связанные с ходом обряда, ко второй — песни, не связанные с ним. Строго определенного места испол¬нения в обряде последние не имеют.

Свадебный период.
В традиционном свадебном обряде к моменту официального оформления брака приурочивался целый ряд обрядов и церемоний.
Одни из них происходили в доме жениха, другие - в доме невесты. Часть ритуалов была связана с отъездом свадебного поезда в церковь и возвращением оттуда. Со временем многие из традиционных обычаев трансформировались, а некоторые совсем выпали, что привело и к исчезновению песен, причетов.
В современной свадьбе сельской местности реги¬страция брака в сельсовете или клубе стала одним из основных обрядов, который, как обычно, приурочи¬вается к дню свадьбы. В день регистрации помещение празднично убирается, включается музыка. Кроме близких, на регистрацию брака приходят и одно¬сельчане. После оформления документов и вручения новобрачным свидетельства о браке, молодых поздрав¬ляют близкие, родные. Однако следует отметить, что кроме регистрации брака, некоторые молодые венчаются в церкви.
Встреча в доме жениха. Сохранились обряды при встрече новобрачных после регистрации брака в доме жениха. Одни символизировали пожелания молодым счастья, детей, богатства (для этого обсыпают хмелем), другие направлены на то, чтобы уберечь молодых от несчастий: хлещут веником по спине. В эрзян¬ских селах соблюдается обычай встречи молодых овто (медведем) — женщиной в вывороченной шубе и с веником в руках. Овто при входе хлещет веником по спине: сначала молодых, затем всех остальных, входящих в дом. Смысл обряда информанты не могут объяснить, видимо, в прошлом он имел функцию оберега и плодородия. У них же (у эрзи) при встрече новобрачных соблюдается и такой обычай: после приезда молодоженов родители жениха с круглым по форме хлебом в руках три раза обходят машину (раньше лошадей), где сидит невеста. В это время при¬сутствующие ударяют отца и мать жениха ладонью по спине или руке (в данном случае проявляются отголоски контагиозной магии, основанной на действии контакта, которая должна была способствовать успеху дела). Затем на колени невесте сажают мальчика, чтобы обеспечить её плодовитость, и чтобы первый ребенок был мальчик. Лишь после названных действий невеста выходит из машины. Как и прежде, молодых благословляют родители около крыльца хлебом (для прочности брака, благополучия в семье, про¬должения рода). Затем уредев (обычно брат жениха) берет невесту на руки и заходит с ней в дом. Причем при входе невесты в дом жениха она должна пос¬мотреть в потолок, чтобы верховодить мужем. Платок с невесты сдергивает мальчик, которого сажали на колени невесты.
Несмотря на довольно значительные изменения жанрового состава свадебных песен, во время вхож¬дения невесты в дом жениха в ее адрес и на современ¬ной мокшанской свадьбе исполняется корильная песня-паряфнема, имеющая ту же роль, что и в тра¬диционной (оберег):
Сявоськ, сявоськ Павол атянь назем маронц,
Сявоськ, сявоськ Павол атянь колдун паренц...
Ваяли, взяли у деда Павла навозную кучу,
Взяли, взяли у деда Павла колдунью…
Сохранилась песня-паранзама (благопожелание), исполняемая всеми участниками свадьбы сразу же после входа в дом жениха:
Яла ни тяфтане, ни, шкай, улеза! Пусть вечно так, покровитель, будет1
Паксяти да серось, ни, шкай, шачеза! В поле хлеб, покровитель, пусть уродится!
Кудти семиясь, ни, шкай, раштаза! В доме семья, покровитель, пусть увеличится!
Яла ни савоза кштимс-морамс! Пусть всегда будет пляска и веселье!

Во время свадебного застолья до сих пор поют необрядовые песни «Костянь Дарюнясь» («Костина Дарьюшка»), «Козяйтъ Поляц» («Козеева Поля»), «Море» и т. д.
Свадебный пир и укладывание молодых. В тра¬диционной свадьбе в порядке размещения свадебных гостей за столом соблюдалась строгая последова¬тельность. По сведениям информантов, раньше за стол имели право садиться только главные участники свадьбы: поезжане, сваты, дружка, горные — осталь¬ные угощались стоя. В современной свадьбе за стол сажают всех, кроме того, в течение всего пира за столом находятся молодожены, тогда как прежде традиция требовала от жениха и невесты демонстративно-пассивного поведения, либо вообще отсутствия их на свадьбе. Однако этот обычай был характерен не только для молодоженов. Так, в селе Курташки до сих пор молодежи не положено гулять вместе со всеми. Ей обычно устраивается отдельный «вечер». Причем если свадьба проводится в среде местной сельской интеллигенции, то обычно сильнее проявля¬ется организующая роль молодежи (чаще и отступ¬ления от традиционных обрядов). Обычно же свадьба у мордвы проходит под руководством женщин сред¬него и старшего возраста, среди которых находятся организаторы свадеб.
Застолье начинается с поднесения торонь канды (дружкой) вина каждому участнику свадьбы; у шокши жених подносит гостям собственноручно рюмку вина, что считается знаком большого уважения. Так же как и раньше, на свадебном пиру ванондыхнень (зрите¬лей односельчан) угощают бозой (брагой) и вином. Этот факт (а также помощь подруг невесте) указы¬вает на сохранившийся общественный характер мордовской свадьбы и в настоящее время. Репертуар песен, исполняемых во время застолья, в современ¬ной свадьбе не претерпел Изменений. Кроме необря¬довых долгих и частых песен большой популярностью пользуются и русские народные песни и песни современ-ных композиторов. Причем русские и мордовские песни поются вперемежку.
В связи с трансформацией обряда укладывания молодых исчезли и сопровождающие их песни. Остат¬ком этого ритуала является лишь определенное место проведения первой брачной ночи. Как и встарь, постель молодым обычно устраивают в амбаре (летом) или в чулане (зимой).
Интересный обычай, связанный с этим обрядом, зафиксирован нами в традиционной свадьбе в селе Курташки: молодые могли стать мужем и женой только после потафтома ила (отгостков), так как в первую брачную ночь она спала с подругой, а на второй день по обычаю уходила обратно к своим родителям. Обряд совместного укладывания молодых проходил лишь на третий день свадьбы. Идентичный обряд отмечен нами у мордвы-шокши.
Обряды второго я третьего дня свадьбы. На второй день свадьбы у мокши до сих пор сохранилась добрая традиция приветствия молодыми своих односельчан: встретив односельчан, они должны поклониться им. В ответ односельчане говорят невестке: «Цера шачфтт» («Сына роди»).
Как и в первый день, в эти дни у мокши родня невесты, кроме горных (они принимают участие в свадебных торжествах в доме жениха), продолжает гулять отдельно в доме родителей невесты. Однако свадебные ритуалы в доме невесты не совершаются. У жениха же наоборот, и в современной свадьбе исполняются многие традиционные обряды. Как и раньше, в исследуемых селах в редких случаях утренние обряды второго дня свадьбы в доме жениха начинаются с пробуждения молодой. Женщины будят невестку традиционной песней «Стяка, стяка, рьвянякай («Вставай, вставай, сношенька»). Тех, кто будит, невестка одаривает полотенцами. Идентичный подарок за пробуждение невестки получали и в карельской свадьбе.
По традиции соблюдается обряд вывода невестки к колодцу. Около колодца молодая бросает колечко. Об¬ряд был характерен и для народов Поволжья. Напри¬мер, у удмуртов, прежде чем зачерпнуть воды, молодая должна бросать в дар водяному монету; у марийцев — бисер. У мордвы-эрзи и шокши — названный ритуал выпал из бытования лет тридцать назад.
На второй день свадьбы соблюдается новый для мордвы обычай, возникший под влиянием русской свадьбы: рано утром родственники жениха наряз¬жаются милиционерами, врачами, цыганами и т. д. и идут в дом жениха. Ряженые пляшут, исполняя частушки эротического характера. Надо полагать, в связи с преобладанием обрядов игрового характера эти дни в селах Зубово-Полянского и Атюрьевского районов называются потехань шит (потешные дни).
Одним из интересных обрядов, выполняемых на второй день свадьбы, в исследуемых мокшан¬ских селах, является куцьфнема (поднимание), совер-шаемый в традиционной свадьбе на третий день, Как уже отмечалось, близкие родственники жениха специально падали на землю или залезали на де¬ревья, крыши домов. Значение и содержание этого обряда в основном остались прежними, выпали лишь обрядовые песни и несколько возросли требования «падающих» к одариванию, совершаемому невесткой.
Особое "место в обрядах второго дня свадьбы (встречающихся и в традиционной) занимают разнообразные формы трудовых испытаний молодых, имеющие в различных ареалах локальный характер, Так, повсеместно бытует обычай: жениха заставляют колоть дрова, невесту — доить корову. Интересный обряд зафиксирован в эрзянском селе Захаркине Пензенской области в 1982 г.: брат жениха бросает кружку, за которой он должен бежать вместе с не¬весткой. По словам информаторов, так проверяют «бойкая или нет невестка». Если невестка добежит первой, то присутствующие на свадьбе выхватывают из ее рук кружку, разбивают и танцуют около раз¬битой кружки, что означает разбить девичью жизнь.
В прошлом такие испытания невестки диктовались особенностями хозяйственного быта мордовских кресть¬янских семей, где оценивались прежде всего ее трудо¬любие и трудовые навыки. В современной свадьбе эти обычаи утратили свое прежнее значение и носят игровой, развлекательный характер.
В мокшанской свадьбе до сих пор сохраняется традиционный обряд «лемдема» — наречение молодой новым именем в семье мужа. Однако исполнение обряда несколько изменилось; иногда же невестку называют вторым именем, не выполняя самого ритуала. Есть основание утверждать, что до 80-х годов XIX века обряд был общемордовским. Теперь — это специ¬фическая черта свадебной обрядности мордвы-мокши. Следует отметить, что среди односельчан невестку называют до сих пор не собственным именем, а чаще всего по имени мужа, добавляя к его имени слог — рясь, например, Васярясь — жена Василия, Аналогичный обычай характерен для карельской тра¬диционной свадьбы. Кроме того, у них же невестку могли назвать и по имени свекра или свекрови.
Как и у других этносов, у мордвы соблюдается обычай обращения: родственники мужа и сейчас на¬зывают молодую рьвяня (сноха); отца мужа невестка называет атяй (дед), мать — авай (мама).
Следует отметить, что в современной свадьбе обра¬щение супругов друг к другу изменилось: муж и жена обращаются по имени, тогда как раньше для этой цели обычно использовали междометие «эй».
Кульминационным моментом третьего дня свадьбы в селе Курташки является обряд цестень сявома (дословно: цесть — диалектное слово счастье, сявома — брать), то есть счастье брать: близкие родственники со стороны жениха приходят в дом родителей невесты молодую приводят заранее из дома жениха), где их угощают; причем песни в это время не исполняются. В ходе застолья гости стараются незаметно украсть что-либо из дома или хлева невестки: чашки, ложки, цветы, а нередко свинью и даже теленка. По поверью, вместе с украденным крадут счастье невестки в дом жениха. Причем если попадалась курица, ее отпускали обратно: курица считалась плохой приметой. Невеста, как курица, может «меки почаксамс» —обратно прийти, то есть вернуться к своим родителям. У рус¬ских же наоборот, курица считалась символом плодоро¬дия и обновления жизни.
В этом же селе зафиксирован обычай собирания со стола оставшейся после свадьбы пищи. Ее смешивают и едят; бозой моют руки — пара вешихть — добро, благо ищут. Раньше обряд совершался, видимо, в целях благопожелания молодым (магическая функция).
Как и прежде, на второй или третий день свадьбы провожают горных. Во время застолья поют различные необрядовые песни: «Луганяса келунясь», «Бралгонь, бралгонь, ялганякай». Причем под эти песни участники свадьбы пляшут.
Кроме того, в адрес горных со стороны жениха, как и в традиционной свадьбе, поют песню-паряф-нема:
Ох, срхкадова, арьхцихть-ават. Ох! Собирайтесь-ка, свахи-горнухи.
Эх, срхкадова, но! Эх, собирайтесь, но!
Ох, алдонт наксадсть, Ох, сгнила под вами.
Арьхцихть-ават, ськямнянятне, но! Свахи-горнухи, скамеечка, но!
Фталгант куштасть, арьхцихть-лнат, Заплесневели за вами, гвахи-горнухи.
Стенанянъке, но! Наши стенки, но!
Надо полагать, в прошлом песня исполнялась в целях изгнания вместе с провожатыми невесты нечистой силы из дома, проникшей с ними в дом жениха.
После провода горных, как правило, свадебный пир заканчивается песней «Времась пара», заимство¬ванной из русского репертуара необрядовых песен.
Из ритуалов послесвадебного периода в современ¬ной свадьбе соблюдаются «меки потафтома» — отгостки и традиционное посещение невестки ее близкими родственниками на Масленицу и в день Пасхи. Наз-ванные церемонии ограничиваются застольем, во время кото-рого, как и раньше, совершается одаривание (на сей раз — двустороннее). Из указанного периода выпали обряды «рьвянянь банясь» (баня невестки) -по обычаю невестка должна была в бане помыть и попарить веником всех родственниц мужа — «шяярень явфтомась» (разделение волос), в шокшанской свадьбе исчез обряд «сериямо».
Свадебные чины и их функции. Претерпели транс¬формацию состав свадебных чинов и их функции. Одни выпали с исчезновением обрядов, другие сохра¬нились (дружка, сваты, провожатые невесты) и в совре-менной свадьбе в основном по-прежнему выполняют (кроме магических) те же обрядовые функции — как действиями, так и песнопениями.
В свадьбе со стороны жениха участвуют: торонь канды (у эрзи — уредев; дословно: тор — нож, канды — несет). В этой роли обычно выступает эзна, «муж сестры», близкий родственник или племянник жениха; кудат (поезжане в свадебном поезде жениха) и кудават (поезжане-женщины). Число кудат обычно нечетное: от трех человек и более, что зависит от количества родни, К примеру, в традиционной свадьбе К. Т. Самородов отмечает число кудат до 19 человек.
Со стороны невесты: арьхцихть (у эрзи — урьвалят) — провожатые невесты: младший и двоюродный братья невесты, арьхцява — сваха — горнуха, родная сестра невесты или жена старшего брата. В связи с утратой обрядов кизефтема (дословно: спросить), печением ритуальных хлебов исчезли такие свадебные чины, как суронь чуфайхть, ингольдень якай или башкуда, функция которого сводилась к тому, чтобы узнать, отдадут ли родители дочь замуж и можно ли надеяться на успех дела: в этих целях он должен был идти к невесте поздно вечером, чтобы никто не видел.
С исчезновением обряда шяняфкс ланга якама (за два дня до свадьбы невесту водили по ее родным есть свежее жареное мясо) и стирень срхкафтома (одевание, сбор невесты) выпал свадебный чин кямонь щафты (от: кяме — сапог, щамс — надеть; то есть та, которая помогает надеть сапоги) — одна из девушек, участвовавших в обрядовом одевании невесты. Кроме того, исчез и чин пачкалгонь нолси (от: пачкалга — сковородка, нолсемс — лизать) — обычно младшая сестра или подруга невесты; после еды ее заставляют лизать сковородку. Смысл ритуала утрачен.
Примерно к 50-м годам XX века из состава свадеб¬ных чинов выпали брезжайхть (обычно двое мужчин, которые приезжают вслед за невестой в дом жениха, как бы в погоню за молодой) и тяштень каяйхть. Название последнего чина связано с действиями две¬надцати подруг-вышивальщиц. Кроме национальных рубах (их могли вышивать, как правило, подруги невесты), они должны были сделать по краям онава (холст, которым покрывали кибитку) вышивки наподо¬бие звездочек. В середину этого холста невеста вшивала «оцю сёрма кемгафтува пацяса» — большую вышивку наподобие звезды с двенадцатью концами. Впоследствии, когда родится ребенок, онава служил покрытием для люльки.
Сохранившиеся свадебные чины в основном по-преж¬нему выполняют свои функции в обряде. Например, торонь канды и в современной свадьбе является организатором свадебного пира (раньше он носил нож и оберегал молодых от порчи). Отъехав небольшое рас¬стояние от дома, торонь канды останавливал свадебный поезд. Брал из рук свахи-горнухи икону и с ножом или косой в руках три раза обегал весь поезд. Таким образом отпугивал нечистую силу «своим звоном... а иногда еще и своим блеском. При этом он делал на земле ножом крестики. Причем ингольдень ардысъ (впередиедущий в свадебном поезде, обычно брат отца со стороны жениха) бегал за торонь канды с кнутом в руках. Если последний не успевал от едущего впереди убегать, то торонь канды хлестали кнутом, что имело в прошлом, видимо, очистительное значение.
От умения торонь канды зависит настрой свадеб¬ного застолья. Однако он не исполняет определенных обрядовых песен, хотя тоже может принять участие в хоровом пении. Утрачена его функция оберега молодых, поэтому в современной свадьбе он уже не носит за поясом нож.
Арьхци — провожатые невесты — почетные гости в доме жениха, поэтому они обычно сидят около невесты. Их функция в современной свадьбе утрачена полностью. Раньше они играли роль защитников невесты и укры¬вали ее от поезжан. В отличие от традиционной, в современной свадьбе провожатые невесты участвуют и в исполнении песен.
Формально сохраняется в мокшанской свадьбе чин кудава (сваха), роль которой играет жена дяди или брата. Вплоть до 60-х годов XX века сваха распоря¬жалась свадебным поездом. В эрзянской — сваха, как и дружка, также охраняла невесту от порчи: вкалывала иголки в ее одежду и пела в основном величальные песни. В современной эрзянской свадьбе сваха по-преж¬нему выполняет свои функции. У мокши после свадьбы кудавой называют друг друга мать жениха и невесты.
Наряду с традиционными свадебными персонажами в мордовской свадьбе появились новые: свидетель со стороны жениха и невесты, обычно — это близкие друзья молодоженов, выполняющие юридическую функ-цию при регистрации брака.
Изменению подверглись свадебная пища и угощение. Она стала разнообразней и богаче и в основном не отличается от русской. Часть традиционной пищи, во многом утратившей свое ри¬туальное значение, сохраняется до сих пор. В связи с утратой большинства обрядового печения, были за¬быты и связанные с ним песни.
Обычно на традиционной свадьбе подавали мясные щи, жареную свинину, свиное соленое сало, квашеную капусту. Как и у многих других народов, в мордовской свадебной пище обязательным блюдом была пшенная каша. У эрзи каша также играла обрядовую функцию. В частности, М. Е. Евсевьев писал: «Кашу готовили не только невеста, но и в каждом доме ее родствен¬ников, откуда последние приносят ее к невесте в чашках. Некоторым невестам приносят до 30 чашек и более. Число принесенных чашек девицами отмечается мелом на матице — для внимания поезжан и особенно жениха. Пусть,— говорят,— от нечего делать считает жених, сколько чашек каши нанесли невесте, и судит по этому обширность ее родни». Обрядовая роль каши отмечена у коми, удмуртов. В русской свадьбе Поволжья каждая из приглашенных родственниц со стороны невесты в указанное время приходила к не¬весте с горшком каши.
Другим важным звеном в подготовке традиционной свадьбы было приготовление ритуальных копшат -круглых хлебов из пшеничной муки высшего сорта. Пекли их замужние женщины, совершая при этом ряд традиционно-магических обрядовых действий и ис- полняя песни. Следует отметить, что обрядовое зна¬чение хлебов у мордвы было велико. Хлеб выступал как символ удачи в совершаемом обряде. На пред-варительном сватовстве хлеб являлся обязательным атрибутом впередходящего. Как отмечалось в первой главе, интересные ритуалы с использованием хлеба были зафиксированы собирателями мордовских свадеб¬ных обрядов дореволюционного периода. Так, в мокшан¬ской свадьбе хлеб применялся в качестве одной из форм сватовства — с погонею. В другом описании свадьбы вместо совершения обряда сватовства вешали на воротах невесты хлеб. Это значило, что сватовство состоялось.
В традиционной свадьбе мордвы-шокши в первый, иногда и на второй день свадьбы соблюдался обычай обмена ритуальными хлебами со стороны жениха и невесты. По традиции обменивались хлебом матери жениха и невесты после взаимного получения подарков. При этом стучали хлебом три раза. Обменявшись хлебами, крестные отцы кидали хлеб вверх, выкрики¬вая: «Наш повыше!». Обряд совершался в целях «смешения» молодых (соединительная магия). Обмен ритуальными хлебами в прошлом был известен всем восточным славянам. Однако для мокшанской и эрзян¬ской свадьбы названный ритуал не был характерен.
В современной мордовской свадьбе без хлебов не об¬ходится ни одно благословение жениха и невесты перед регистрацией брака (раньше — до венчания) и после. Круглые кошпи у мокши являются одним из обрядовых видов пищи для новобрачных. В иссле¬дуемых селах и сейчас на третий день пекут в доме жениха рьвянянь цюкор — невестин хлеб. От копши он отличается тем, что в цюкор добавляют молоко. С этим хлебом провожают домой горных. Таким обра¬зом, хлеб в мокшанской и эрзянской свадьбе несет и сейчас большую обрядовую нагрузку. Однако в совре¬менной свадьбе словесные формулы и ритуальные песни во время замеса теста и перед посадкой хлебов в печь из обряда исчезли.
До сих пор менее распространенной пищей, чем у эрзи, в мокшанской свадьбе являются пярякат (у эрзи — прякат или курнект) — пироги. Материалы, собранные в 1982 году в Большеигнатовском районе, показывают, что в традиционной свадьбе эрзи пироги воспевали: из чего сделаны, удались ли и т. д. Обычно пекли по пять-семь пирогов; сейчас — три. Каждый из них имел свое назначение и название,
Большое значение в мокшанской свадьбе придава¬лось приготовлению напитка бозы (браги), отличаю¬щейся технологией приготовления от русской. И сейчас без этого напитка не проходит у мордвы ни одна свадьба.
Следует также отметить, как и в русской свадьбе, в традиционной свадьбе мордвы-мокши и мордвы-эрзи на свадебный стол подавали тувонь пря (свиную голову). По представлениям мордвы, свиная голова символизировала достаток в семье. Использова¬ние свиной головы в меню русской свадьбы Е. Кагаров объяснял так: свинья рисовалась первобытному человеку символом плодородия, а свиная голова счита¬лась могущественным оберегом.
В целом же, пища на современной свадьбе стала разнообразней и богаче, и в основном, мало отличается от русской.
Послесвадебные обряды. Послесвадебная обрядность может быть по своему содер¬жанию разделена на две основные груп¬пы. Одна группа обрядов призвана была укрепить отношения между родами жени¬ха и невесты. Обрядность другой группы закрепляла вступление новобрачной в половозрастную группу замужних жен¬щин и переход в род мужа.
Закрепление связей между родами моло¬дых происходило путем взаимных посеще¬ний новых родственников. Через неделю после свадьбы молодая вместе со свекро¬вью ходили к своим родителям за принад¬лежностями для прядения — штерень-пакарень кис (э.), кштиремкса-лапамкса (м.)
С собой брали лепешки, пиво, вино, кото¬рыми угощали родственников молодой снохи.
Спустя две-три недели после свадьбы за молодушкой приезжали урьвалят и увози¬ли ее гостить к отцу, где она жила около месяца. Этот обычай назывался мек потафтома (м.), мекев попамо (э.) — воз¬вращение, отступление. Обычно отъезд молодой приурочивался к какому-то ре-лигиозному празднику. Например, в ряде сел Шенталинского района Самарской области потамо брали на Покров. В назна¬ченный срок за женой приезжали муж и свекор со свекровью. В тех местах, где жених во время свадьбы не показывался на люди, это был его первый визит к тестю. Это называлось содамокс совамо (э.), содаф-тома (м.) — вхождение в зятья. В этот раз тесть впервые по настоящему знакомился с мужем своей дочери и признавал его за зятя, знакомил со своей родней. После этого зять мог приезжать к тестю и его
родственникам во всякое врем. Без этого официального знакомства молодой муж не мог входить в дом родителей своей жены, а также в дома ее родственников.
Провожать молодушку собирались ее родные и подруги. В этот раз она уже окончательно прощались с ними. На следующий день зять обычно приезжал к тестю за скотом, который последний обещал в приданое своей дочери.
После выполнения обряда возвращения-отступления молодая получала право на посещение родителей и родных в любое время. До этого же, хотя бы они жили в нескольких шагах, она не могла видеться с ними и входить к ним в дом.
Ряд обычаев и обрядов второй группы связан с устойчивым представлением о своеобразном переходном периоде, в те¬чение которого молодые, и особенно но¬вобрачная, считались чрезвычайно восприимчивыми ко всем видам порчи. Поэтому молодуха некоторое время после свадьбы ела отдельно от семьи в чулане. За стол она могла сесть только после рождения ребенка, когда ее признавали полноправным членом семьи. Возможно, что подобный обычай являлся также отго¬лоском бытовавшего у мордвы умыкания невест. То есть молодую женщину просто хотели спрятать от чужих глаз. В этом же стоит и другой обычай: не называть ее собственным именем, а именем мужа или именем, данным ей во время обряда наречения невестки. К обрядам приобщения молодой к новому роду относится ее посещение бани вместе с новыми родственницами в первую субботу после свадьбы. Для того, чтобы женщины приняли ее в свою среду молодая одаривала их. На Пасху молодушку водили по домам родственников мужа род-плямя показать. В это же время ее принимали в женскую братчину на праздники авань поза (м.), или авань пня (э.).
На Масленицу молодушка должна была вых¬одить на масле-ничную гору. Она угощала веселящуюся там молодежь блинами. Молодые парни по очереди катали ее на салазках, за что получали в подарок кольца. Надо отметить, что в течение года после свадьбы молодожены продолжали сохранять тесную связь с молодежной средой. Они принимали участие в молодежных гуляниях, гаданиях, играх, их могли вызвать на пляску и т. п. Молодая продолжала в течение этого года носить по праздникам свой свадебный костюм, некоторых местах и девичий головной убор. Этот переходный период заканчивался с рождением ребенка. С этого момента молодая пара окончательно переходила в группу взрослых общинников, семенных людей, которые пользовались всеми правами и обязанностями, присущими данной культуре.

Традиции

Свадебная обрядность мордвы Залесовского Причумышья: традиции и новации

Духовная культура мордвы в результате многовекового соседства и общения с русскими, жизни в одинаковых природных и социально-экологических условиях впитала в себя много общих черт в хозяйстве и культуре. Наряду с этим многие традиционные особенности, сложившиеся в прошлом, трансформируются, исчезают или, наоборот, получают дальнейшее развитие и распространение.

Одним из наиболее устойчивых компонентов современной духовной культуры, в котором можно проследить традиции, формировавшиеся в различные исторические периоды, является свадебная обрядность. В очень сложном комплексе свадебного ритуала, распадающемся на многочисленные обрядовые действия, до сих пор сохраняются архаические черты, обычаев, верований, семейно-брачных отношений, отражающие социальные, правовые, религиозные представления мордвы.

В свадебных обрядах ввиду их особой стойкости отчетливо проявляется этническая специфика быта и культура этнической группы, проживающей в иноэтнической среде. Все это позволяет рассматривать свадебный обряд как один из интереснейших источников при исследовании алтайской мордвы.

Статья написана на материалах экспедиционных обследований жителей мордовских сел (Борисово, Никольское) и смешанных сел (Большой Калтай, Малый Калтай, Думчево, Пищерка, Черемушки), проведенных под руководством д.и.н. Т.К. Щегловой в 1998 – 2003 годах в Залесовском районе. Во время полевых работ мы стремились реконструировать свадебный обряд, бытовавший в середине XX века, выявить сохранность традиционных элементов мордовской свадьбы, их трансформацию.

Мордовская свадьба – это самое интересное и уникальное по своему национальному, традиционному масштабу торжество, которое сохранило свою важность до настоящего времени2Свадебный обряд – это явление, в котором нашли отражения прежние формы семьи, взаимоотношения ее членов, их правовое положение, следы культурных контактов мордвы с соседними народами: русскими, чувашами, татарами. Говоря о мордовской свадьбе на Алтае, нужно отметить, что вследствие ряда причин (проживание в иноэтнической среде, удаленность от родовой территории, отсутствие связи с ней), произошли изменения в структуре свадебного обряда. В последние годы современная мордовская свадьба вобрала в себя много новых, общероссийских свадебных традиций, при сохранении некоторых элементов традиционной свадьбы.

В селах Залесовского района (Малый Калтай, Думчево, Пещерка, Большой Калтай) элементы традиционной свадьбы (в трансформированном виде) сохранялись вплоть до 40–70-х гг. XX в. Но в селах Борисово и Никольское мордва до сих пор празднуют свадьбы по традиционным обычаям.

Традиционная свадьба мордвы представляет очень сложное действие с обрядами, причитаниями и песнями, на которых лежала печаль и страдание. В научной литературе мордовский свадебный цикл принято делить на три этапа: предсвадебный, собственно свадьба и послесвадебный. В предсвадебный этап входят обряды и церемонии, связанные со сватовством и приготовлением к свадьбе, причитания. Каждый из этих этапов сопровождается целым рядом своеобразных обрядностей. Как и у многих народов, раньше брак у мордвы заключался по воле родителей. Молодые раньше друг друга не выбирали, «выбирали родители». «Выбирали невесту, какая понравится родителям, а жениху понравиться – это не обязательно»3У мордвы было распространено такое явление, когда сыновей 8–10 лет женили на 20–30-летних девушках.

Цель женитьбы малолетних мальчиков на взрослых девицах была чисто экономическая: богатый человек старался женить своего сына, чтобы взять в дом новую рабочую силу. Родители девушек, наоборот, в тех же целях старались как можно дольше держать своих дочерей при себе, поскольку женщина в семье была бесправной рабочей силой. Наравне с мужчинами она выполняла всю работу и еще должна была кормить и одевать мужа и детей. Помощь от своей семьи она не получала, а ее приданое поступало в общее хозяйство. Неженатых у мордвы не бывало. Но со временем частым стало такое явление, когда здоровые и красивые женщины, по преимуществу дочери богатых родителей, отказывались от замужества, меняли национальный костюм на черное русское платье. Основной причиной этого явления были условия жизни замужней женщины. Поэтому свадьба в доме невесты сопровождалась горькими причитаниями, слезами о тяжелой женской доле.

Сватовство в мордовской свадьбе является одним из основных моментов и проходит в несколько этапов. Первый этап – предварительная договоренность о сватовстве. Перед сватовством родители жениха должны были узнать, примут их родители невесты или нет. «А то вдруг они не хотят выдавать дочь замуж. И если родители невесты согласны, то тогда вскоре едут сваты»5. Бывали такие случаи, когда родители решали сами поженить своих детей (которые друг друга не разу не видали, например, из разных деревень). «При этом никакого сватовства не было. Привезут невесту, посадят в передний угол и закроют ее, чтобы никто не видал, а свадьба при этом идет. И когда начинают блиновать, раздавать подарки, тогда ее открывают, вот как было. Ни тот, ни другой друг друга не видели, а их поженили и ни куда не денешься. Живут и мучаются».

Если свадьба проходила по ранней договоренности, то вторым этапом являлось сватовство. Родители отправляли сватов в дом невесты, «чтобы договориться, кто сколько поставит». Сваты вначале обычно садились под матицей, считалось, что она «спутывает», «связывает», поэтому пришедших нельзя выгнать7Заводили разговор в шутливой форме, а потом уже договаривались о расходах на свадьбу. В селе Борисово, когда сваты приходили сватать невесту, «они привозили подарки невесте, а невеста выговаривала, что ей подарить на свадьбу, там, например, валенки, шаль, платье. Обязательно в этот день договаривались о дне свадьбы»8После назначения дня свадьбы свекровь приносила невесте шерстяные нитки для вышивания. Обычно три клубка – красного, синего и зеленого цвета. Время свадьбы назначалось так, чтобы невеста успела приготовить всем подарки: «Там, например, отцу жениха – рубаху, матери – рубаху, крестному – рубаху и лельке – рубаху. Там если сестра – платье или холст. По четыре мешка готовили».

Приготовление к свадьбе невесты являлось очень важным делом, поскольку раньше невесте необходимо было иметь для себя и для даров от 10 до 20 вышитых женских и мужских рубах и платьев. Такое множество даров нельзя было быстро приготовить. Да и девушка имела немного времени, чтобы приготовить себе приданое, так как «зимой и летом девушка работает на семью, а только в май и июль – это месяца для сидения, она работает на себя». Поэтому между сватовством и самой свадьбой был достаточно большой промежуток времени. И нередко невеста уже выходила замуж и в замужестве готовила свое приданое.

Следующим обрядом в предсвадебном цикле был обряд пропоя, который существовал и у русских, но у мордвы имел ряд специфических особенностей. «Перед свадьбой, после сватовства, оставляли 6 недель, а через три недели ехали пропивать невесту. С этого дня жених с невестой не встречались до самой свадьбы». «Когда сваты придут, то с собой они должны принести: ведро вина, хлеба каравай, соли и целковый денег, при этом хозяева и родственники (невесты) сидят как приглашенные, их угощают сваты».

Раньше во время «пропоя невесты» сваты ставили метку, хотя на Алтае этот обряд не встречался. В это время невеста сидела в чулане, куда отправлялся отец жениха для осмотра невесты. В дверях чулана его встречали две замужние женщины, обычно жена брата невесты и старшая замужняя сестра и требовали платы за пропуск-+, после того, как он заплатил, его пропускали. Отец жениха наливал стакан водки, опускал в него серебряную монету и подносил невесте. Она отпивала немного и давала допивать своим подругам. Свекор дарил ей платок, кольцо и браслет. С этого момента молодые считались окончательно просватанными, девушка переставала ходить на посиделки и начинала вместе с подругами готовить подарки родне жениха.

Все эти этапы предсвадебного цикла сопровождались свадебными причитаниями, которые у мордвы передавались от одного поколения другому. К ним мордовские девушки приучались с детства. Вообще, мордовская свадьба, представляла борьбу двух партий (голосов) – рода жениха и невесты, т.е. звучали два мотива: громогласно, весело и торжественно обычно пела сваха, как представитель рода жениха (победителя); другой мотив – печальный, грустный (связанный с расставанием с родным домом) – пела невеста и ее подруги.

У алтайской мордвы свадьба сопровождалась пением в основном русских свадебных песен, уже мало кто мог вспомнить именно мордовские свадебные песни.

Мордовская свадьба обычно проходила в «легкий день» – воскресенье. За три дня до свадьбы, в пятницу, в дом невесты приходили подруги. В субботу, за день до свадьбы, проводили «день каши», этот обряд до сих пор сохранился и проводится на мордовских свадьбах, символизируя прощание невесты со своей родней и подругами. Наиболее древней и традиционной для мордвы была пшенная каша, входившая в праздничную и обрядовую пищу (свадьба, похороны). Многие исследователи традиционной мордовской свадьбы, описывая роль пшенной каши, указывали на архаичность блюда, видя его истоки в дохристианских верованиях мордвы, в частности в празднике «бабань каша». В этот день в доме невесты собирались все ее родственницы (мужчин не приглашали).

Каждая женщина, которую пригласили, должна была принести с собой чугунок каши. «Обычно варили пшенную кашу. У кого было молоко, тот сварит и на молоке, а можно и на воде. Когда все садились за стол, ставили чугунки с кашей, а посередине чашку с маслом. Хозяйка из своего чугунка накладывает кашу всем гостям. Невеста должна сидеть во главе стола, а рядом с ней с одной стороны сидела на подушке маленькая сестренка или крестница, а с другой – девка, которая должна выходить замуж. После того, как провели «кашу», собирают скатерть и кладут на голову самой старшей подруге, чтобы она скоро вышла замуж. Все чашки, которые приносили с кашей, остаются у невесты, чтобы жених видел, сколько у нее родни. После этого невесту выводят на улицу, где она бросает кольцо, кто из подруг поймает, та следующей выйдет замуж».

Мать невесты в этот день готовила свадебный пирог – «курник», который считался обязательным атрибутом мордовской свадьбы. Пирог делали из творога и теста (в несколько слоев: слой теста, слой творога). Этот «курник» на следующий день вместе со свадебным поездом отправляли в дом жениха.

В большинстве обследованных сел обязательной частью мордовской свадьбы являлся обряд «девичья баня». Материалы традиционной мордовской свадьбы свидетельствуют, что для мордвы это сравнительно новый обряд, заимствованный у русских17. По окончании обряда с кашей, подруги невесты начинали топить баню. «Пока баня топится, они невесту запрут, двери холодной водой обливают, зимой снегом обкладывают, а сами к жениху идут за веником и мылом. Принесут, а невеста веник разломает, мыло растопчет»18Веник для невесты обычно брали у соседей: «а ребятишки возьмут веник завяжут лентой и спрячут, а невеста должна его выкупить.

Если мальчишка украл, то рубль даст, если девочка, так ленту». Невесту в «девичью баню» вели подруги, пели грустные песни о том, что она расстается с девичьей жизнью, «девичью жизнь смывает», уходит из родного дома. Невеста шла с покрытой головой, из белья подруги несли только белую рубаху. В бане подруги расплетали невесте косу, мыли ее последний раз. По возвращении из бани, подруги заплетали ей уже две косы (у мордвы незамужние девушки носили одну косу, а замужние – две). А если невеста была сиротой, или у нее была мать одна или отец, то косы заплетали наполовину. Мать невесты в этот день готовила угощения подругам – «девичью салму», яичницу со свининой, а невеста дарила им подарки – платочки, ленты. А старухи при этом причитали: «вот косу пополам разделят, девичью волю отнимут, а женская доля она тяжелая».

Свадьба в доме жениха, наоборот, начиналась с веселья, пекли пироги для свадебного поезда. Обычно их пекла мать жениха, а ей помогали женщины из родни. Они приносили с собой миску с крупой или мукой, по краям которой укладывалось нечетное количество яиц, а в середину кусок масла. На свадьбу было принято приносить продукты в сыром виде и в нечетном количестве. Теперь даже люди старшего поколения не могут объяснить, почему так делается. Они говорят, что так «ведется издавна по обычаю». А в прошлом сырые продукты считались символом жизни, а нечетное число означало, что в семье не хватает человека. Являться на свадьбу с пустыми руками считалось неприличным, так как в подношениях проявлялась помощь родственников родителям жениха.

Для того, чтобы изгнать нечистую силу, которая может испортить свадьбу, когда пекли пироги, зажигали лучину и с ней обходили вокруг теста и только после этого начинали печь. Пекли от 5 до 9 пирогов, каждый из которых имел свое значение.

Самым главным пирогом был Большой лукш, он имел круглую форму, пекли его из кислого теста, а начинка состояла из 7 слоев: нижний слой из пшенной каши, потом слой из яиц, третий из творога, самый верхний слой был с яйцом. Каждый слой пекли отдельно, а потом их друг на друга складывали, смазывая пшенной кашей. Сверху пироги разукрашивали, делали из теста елочки, зубчики, а на самый главный пирог сверху птичку «гульку» посадят. Вот по-русски, эта «гулька» ничего не значит, просто птичка, а по-мордовски это нехорошее слово, это как «мужской пол». А когда за невестой поедут, то Большой Лукш возьмут с собой. Когда пирог поставят на стол, в доме невесты, то сваха попытается эту гульку украсть. Она должна привести ее в дом жениха обратно, чтобы невесте этот пол не достался. В первый вечер перед сном, сваха покажет гульку невесте – понравится или нет.

Большое значение в мордовской свадьбе играли свадебные чины: сваха, уредев, помощники уредева, причитальщицы, проежане. С изменением свадебной обрядности у алтайской мордвы многие эти чины были утрачены. Как уже отмечалось, почти повсеместно исчезли свадебные причитания, а с ними отпадает необходимость в причитальщицах. Но по-прежнему большую роль в свадебном поезде играет сваха – «кудава», ею обычно была крестная мать жениха или другая родственница. Свахой не могла быть мать жениха, девица, вдова или беременная женщина, считалось, что эти женщины могут принести несчастье новой семье. В воскресенье утром жених собирался ехать за свахой: «раньше сильно не наряжались, обычно надевали рубахи, которые разве что вышивали по низу, рукава, ворот. Под пятку жениху клали монетку, чтобы не сглазили»23. А пока он ездил за свахой, в доме жениха ждали «девок» со стороны невесты, которые должны были принести часть приданого невесты: «подруги собирают скатерти, полотенца». В доме жениха их встречали с песнями, при этом собиралось много народу. «Девки придут, сначала играют, водой обливаются, если зима то снегом кидаются. В дом заходят, начинают забивать гвозди, кричать, что гвозди не бьются». «Хозяева для них накрывают стол, а девки стараются ложки украсть и унести, сколько ложек украдут, столько детей у молодых и будет. А уже на свадьбе хозяева возьмут и положат им одну ложку – вот вам, раз вы воришки».

После того, как жених съездил за свахой, начинался второй этап мордовской свадьбы. Это шествие у мордвы называлось «свадебный поезд»: с собой везли пирог, который вечером состряпали – Большой лукш, четверть самогона и ведерный лагунок пива. Главным лицом в поезде считалась сваха, а потом уредев (покш-кида), сейчас это друг жениха, а раньше у него была функция охраны жениха и всего поезда от порчи. Всякие кушанья, поданные на стол, первым начинал есть уредев, а потом все остальные. Мать жениха как хранительница очага оставалась дома, она лишь провожала сына хлебом с солью. Родители перед отъездом благословляли жениха: отец брал в руки икону, которую оставляли дома, она считалась хранительницей очага новой семьи. А старухи молились за поезд.

Свадьба в доме невесты

В доме невесты в ночь перед свадьбой не спали. Невеста с подругами всю ночь пели песни, плакали. А на заре невеста одна выходила во двор, вставала на колени, прощалась со своим домом, хозяйством, «причитая о том, что последнюю зорьку встречает она дома».

В это время все находились в ожидании поезда, подруги начинали одевать невесту, пели песни. Раньше у мордвы процесс подготовки невесты к свадьбе представлял собой целый ритуал. У нас на Алтае у мордовских девушек не было традиционного свадебного наряда. Это были просто нарядные холщовые рубахи (широкие) и юбка с фартуком, вышивка была по вороту, подолу и рукавам. Вышивали обычно шерстяными нитками красного, зеленого, синего цветов. Из украшений невеста одевала много бус, серьги, вышитый пояс. С приездом сватов в дом невесты каждый этап мордовской свадьбы имел свое значение. Это было целое представление, когда один род (жениха) боролся с другим (невесты). «Как только в доме невесты услышали колокольчики, сразу двое братьев бегут к воротам, чтобы задержать поезд и получить с поезжан выкуп».

Сваты встают у ворот, поют, дают деньги, выкупают ворота. Подходят к крыльцу, закупают крыльцо, потом дверь закупят. В доме сватов ожидали пожилые женщины, которые стояли вокруг пустого стола и пели песни (стол должен был накрывать жених). «Это сейчас принято невесту выкупать, а раньше выкупали стол, считали, что выкупать невесту это грех, это не хорошо. Раньше продавали только стол, а не человека»27Когда стол выкупили, то с невестиной стороны отвечали: «По магазинам ходили, цветы выкупали, венки, как по вашим лицам сделаны, выкупайте цветы. А после сваты ставили на стол все, что они привезли. Со стороны невесты обращались к отцу жениха: «По сторонке не стой, ты же приехал за делом, выкупил стол, садиться надо». Когда за стол сели, поют: «У стола четыре угла, по углам четыре слова, и посредине 100 рублей», и сваты начинают угощать невестину родню. После того, как поели, сваха встает и говорит: «Сколько у вас родни, сколько вам нужно подарков». Они говорят: «У нас столько, столь и надо нам подарков, столь рублей, отдавайте деньги». А при этом подруги невесты, если им кажется, что им мало дали денег, то они начинают стыдить их.

После этого родственники невесты передают все остальное приданое невесты и дарят свахе полотенце, уредеву и другим холста белого. Невеста в это время сидела в другой комнате, после этого ее выводили, и начинался обряд прощания невесты со своими родными. Вся родня начинала причитать, старухи молиться: «тут уж мать с дочерью начинают плакать, тут они прощаются». Невеста подходит к родителям, мать благословляет ее иконой, которой ее благословляла ее мать. Невеста эту икону отдает свекру со словами: «Икону эту нужно беречь», свекор ее уводит с собой, со словами «как благословили, так будешь жить».

Когда невесту выводили из дома, она начинала хвататься за все косяки: «не хочет уходить из родного дома», а жених ее тащит. Прежде чем молодые сядут в сани, отец невесты должен был с иконой обойти лошадей, а эту икону отдать дружку. Этот обряд связан с тем, что мордва верила в то, что молодых могли сглазить в любой момент свадьбы, особенно они были не защищены в период отъезда из дома невесты. Другой оберег совершал отец жениха: «он три раза с иконой обходил лошадей, а потом для того, чтобы не сглазили невесту, он три раза ножом крестил ее и землю». После отъезда свадебного поезда, в доме невесты плач прекращался, и начиналось веселье.

Свадьба в доме жениха

Невеста с женихом входили во двор, где их встречали отец с иконой, мать с караваем и солью и родственница в вывернутой шубе и шапке, а в руках у нее была чашка с хмелем. Эта женщина в шубе называлась медведем. В этом образе переплетались языческие верования мордвы. Одевая вывернутые шапку и шубу, мордва считала, что можно защитить молодых от нечистой силы «колдунов», которые «боятся медведя». Хмель считался символом плодовитости и легкости. Обсыпая молодых хмелем, приговаривали: «Пусть будет у молодой столько же детей, сколько на хмелю бывает шишек. Пусть молодая будет так же легка в работе, как хмель». После этого молодых вводили в дом: впереди шел уредев, он одной рукой за собой вел жениха, а другой рукой подметал веником пол, чтобы под ноги молодых не попало наговорное вещество и не испортило их. В доме уже был накрыт стол, на котором посредине стояли икона, три зажженных свечи и горшок с кашей. Молодых обводили вокруг стола три раза: впереди шел уредев, потом жених с невестой, а за ними сваха: «и где молодые третий круг начали, там они и садятся».

Когда вся родня жениха садилась за стол, невесту уводили, чтобы «голову перевязать по-женски». У мордвы до замужества девушка ходила с непокрытой головой. Завязывали голову женщины с жениховой стороны. Платок на невесту накидывают, а она три раза платок скидывает: не охота ей в женские ряды вставать. После этого жениха зовут, чтобы он завязал ей платок. Платок завязывали назад концом, сверху веревочку делали «обручем». «Повяжут» красный платок и две косы заплетут, и девушка становится женщиной. После этого невесту выводили на улицу, все вставали кружком и выкупали у невесты пиво, а кружку бросали, чтобы «узнать какая у невесты походка». Этот обряд совершали три раза за день. Когда эти обряды провели, начиналось веселье, отправляли свадебный поезд за родней невесты и весь день гуляли. Постель молодым стелила либо сваха, либо сестра, либо родственницы – «женщины молодые, смешливые. Под постель и дрова клали и всякое шутили. А дрова положат, чтобы мягче спать, чтобы на невесте жених спал мягко, невеста пусть знает как».

На второй день мордовской свадьбы все веселились, бесились, блины пекли, «теперь-то блинуют в первый день, а у нас блиновали на второй день, на первый день не блиновали». Проводили обряд «курицы», «сами в избу тащили сор, бревна и дрова при сватье и невесте». «Возьмут трубы закроют, чтобы дым в избу валил, дверь закроют, чтобы дым на улицу не валил, сильно раньше интересно было, теперь нет такого».

Обряд с петухом превращается в бурное веселье, когда петуха поймают, отрубят ему голову, всех гостей кровью перемажут. «Потом все с песнями, с гармошкой идут на реку, сваху с петухом посадят в ванну. На речке все начинают купаться, а сваху прямо вместе с корытом бросают в реку. Этого петуха привозят домой и варят суп, который подают гостям, но мясо ест только женихова родня».

Последний обряд, который делали на второй день, это был «сор»: «Солому занесут в дом, с деньгами смешают, а невеста должна выкупить веник, подмести. Сами веник из рук вырвут, опять невесте надо новый веник выкупить, а деньги сорят везде. Когда все гости разойдутся, «невеста выходит из-за стола подарки дарить новой родне». Так, например, отцу жениха – рубашку, свекрови – рубашку, а остальным –кому метра два товар, а мужикам – по рубашке». Иногда были такие случаи, что невесту на свадьбе крали. В кладовку спрячут, а туда жениха не пускают, надо чтобы он ее выкупил. Завершенной считается свадьба в том случае, когда хозяева совершают обряд «битья горшков». Берут в руки палки или что еще и бьют, поднимают своеобразный шум. Проезжие и задержавшиеся гости поднимаются с мест, выходят из дома и разъезжаются, на этом свадьба заканчивается.

Свадьба раньше проходила около недели: «по неделе гуляли, если запасу продуктов много, молодые ездили по гостям. По домам ездили, сейчас в столовой два дня и нету свадьбы». На третий день принято было ехать в гости к невестиной родне, потом – к жениховой. А если невеста из другой деревни, свадьба могла затянуться и на две недели, пока молодые объедут всех.

Таким образом, в ходе работы экспедиций удалось выяснить, что мордовский свадебный обряд сохранил свою общую структуру, хотя утратил многие традиционные особенности. Уже нет тех причитаний, которые в традиционной мордовской свадьбе звучат, не прекращаясь, нет того свадебного поезда. Исчезли многие послесвадебные обычаи, такие как хождение молодой через неделю к своей матери за прялкой или знакомство молодого мужа с родственниками жены.

Перестали существовать и другие обычаи: так, некоторое время после свадьбы молодая ела отдельно от семьи, или она должна была стирать белье не только семьи мужа, но грязное белье приносили все его родственники, что бы посмотреть, как она стирает. В свадьбе алтайской мордвы были утрачены многие религиозно-магические действия, обычаи, старые запреты предупредительного и ограничительного значения: втыкание иголок или булавок в одежду жениха и невесты, обход свадебного поезда и т.п. Некоторые элементы традиционных обрядов, действий и обычаев существуют в трансформированном виде.

К тому же в традиционной мордовской свадьбе встречается немало одинаковых обрядов с русскими и украинцами, например: встреча молодых в вывернутой шубе, обсыпание их хмелем, битье горшков, печение караваев, хождение невесты в баню, расставание с девичеством. В свою очередь многие русские обряды, без сомнения, ведут свое начало от финно-угорских народов.

Но, несмотря на схожесть русского и мордовского свадебных обрядов, они имеют разное значение. Например, возьмем битье горшков, обычай этот практикуется и у мордвы, и у русских, но у мордвы он отгоняет нечистую силу из избы, которая проникает туда во время свадьбы. По мордовским обычаям, если после свадьбы не исполнить указанного обряда, то в этой избе житья не будет – духи по целым ночам будут в ней петь и плясать.

Несмотря на это свадьба сохранила многие специфические обряды, свойственные мордве. Это обряд угощения невесты ее родственницами кашей (день каши), приготовление специальных пирогов («лукш», «курник»), обряд покрытия головы платком.

Таким образом, свадьба мордвы на Алтае сохранила основные свои структурные элементы и предстает перед нами как сложное обрядовое действие, которое вобрало в себя отдельные обряды русской, украинской свадьбы.

М.А. Овчарова, Барнаульский государственный педагогический университет

Рассказать друзьям

С вадебный обряд мордвы-мокша, переселившейся в Алтайский край в середине XIX века, сохранился в воспоминаниях жителей д. Камышенка, которые ныне проживают в Малом Калтае. Обряд представлен в двух вариантах – полном и сокращенном. Зафиксированы сведения о традиционных мокшанских свадебных чинах, действиях и атрибутах. Музыкально-фольклорное наполнение включает два политекстовых корильных напева, которые привязаны к родовым локусам. Один напев исполняется женщинами рода невесты при встрече сватов и за столом в доме невесты (с конечным припевом «Кивась!»). Второй напев, рода жениха, сопровождает корение невесты, закрытой в кладовке дома жениха («Тыбр тама»).

Описание свадебного обряда основывается на детских воспоминаниях информантов, когда они ходили «смотреть свадьбы» в 1940-е гг., а также на рассказах об их собственных свадьбах, проходивших в 1950–1980-е гг. Свадьбы мокшанского населения деревни Камышенка чаще всего заключались с односельчанами (мокшей или эрзей) или с жителями соседних мокшанских деревень Думчево, Инюшово.

В традиционной свадьбе камышенской мордвы-мокша отчетливо выделяются три этапа: сватовство, свадебный день и период после брачной ночи. В ходе анализа структуры свадебного обряда сибирской мордвы-мокша обнаружены две самостоятельные фазы, в каждой из которых невеста совершала переход из родительского дома в дом жениха – на сватовстве и во время обрядов свадебного дня.

На сватовстве, которое всегда проходило поздно вечером, после небольшого застолья невесту провожали в дом жениха, где она находилась до самой свадьбы. На второй день после сватовства приглашались родственники невесты в ее новый дом на блины («па чат я рцаму»).

Период от сватовства до свадьбы длился от нескольких недель до двух месяцев. Накануне свадебного дня после бани, в которой мылась невеста, жених привозил ее обратно в родительский дом, чтобы на следующий день забрать ее после совершения традиционных свадебных ритуалов. Такая двухфазовая структура камышенской свадьбы во многом объяснима широкой распространенностью в 1930–1950-е годы свадеб «по вечерам», то есть в сокращенной версии: «Как сосватали, туда повёл сразу. В Петрову ночь сразу забрали. Там гуляли ещё, до утра гуляли. Там, раз согласна, они быстро гостей своих собрали и погуляли на второй день – целый день – всё, и так свадьба» (Кочнева Н.М.). Это было связано с тяжелым материальным положением жителей деревни как в довоенное, так и в послевоенное время.

В свадьбе «по вечерам» сватовство перерастало в застолье в каждом из домов: сначала у невесты, а после перехода молодой в новый дом – у жениха. В этом случае перед отъездом невесте меняли девичью прическу на женскую, а на второй день в дом жениха приглашали родителей невесты на блины. Несмотря на низкий уровень жизни, родственники одаривали молодых подарками: «Дуся Мирошкина говорит – тогда же дарили – подарили, гарит, вот кусочками тогда сахар был, комками – подарили, и одна бабка смотрела-смотрела, взяла и съела. Я, гарит, плачу (смеется), свадьба ещё ранишныя» (Кяжина В.И.); «После войны беднота была. Подарки были – пять копеек там, там гребёлку подарили, чё там, какие свадьбы?» (Атманова А.Ф.).

В мокшанском свадебном обряде выделяются следующие свадебные чины: ърьвеня кай – невестка; архьциа ва – старшая сестра или тетка невесты; аваку да – сваха со стороны жениха; атяку да – отец или старший брат жениха; то ронь ка нды – родственник со стороны жениха и/или невесты; и нгольдень я кай (впереди идущий) – кучер первой повозки; куда т – остальные кучера, поезжане.

Первый этап. На сватовство приходили жених, его отец, старший брат отца и сваха. Они брали с собой булку хлеба и вино (самогонку). Старший из сватов обращался к родителям невесты с вопросом о «продаже телочки»: «Стёпа-кума, тинь ведражкентэ тюви мимс, а минь ралысама рамамынза» (Стёпа-кума, у вас слыхали тёлочка продаётся – мы покупать пришли) (Кочнева Н.М.).

После этого наливали стопочку и подавали хозяину (хозяйке) дома и невесте. Если те выпивали ее, это означало согласие на свадьбу («Фсё, сагласиндась, сагласиндась!» - Всё, согласна, согласна! ). Тогда устраивали застолье, на которое приглашались близко живущие родственники и соседи. Ночью или утром сваты с невестой отъезжали в дом жениха, где гуляние продолжалось. На второй день после сватовства свекровь пекла блины, а молодые ездили звать родителей невесты на блины. Если семья жениха не имела возможности справить свадьбу по полному чину, то пачат ярцаму считалось завершением свадьбы по вечерам . Но даже если планировался полный вариант обряда, невесту все равно после сватовства увозили в дом жениха.

Через несколько недель представители жениха приезжали в дом невесты договариваться о дне свадьбы; жених с невестой при этом не присутствовали. Накануне свадебного дня невеста мылась в бане у жениха, а затем он отвозил ее к родителям. Здесь невеста с подружками готовилась к предстоящим свадебным обрядам. Они плели из пакли и камышового листа косу с лентами и делали украшение из деревянного креста и листьев камыша, которое называлось крест или икона . Этот свадебный атрибут предназначался для свахи жениха (авакуды ) и имел название «ма зый ко сма» или «аваку дань ка са». Ее авакуда покупала у подружек невесты во время выкупа (см. ОНКН «Технология изготовления свадебного креста свахи (авакуды ) в мокша-мордовской свадьбе с. Малый Калтай»).

Второй этап. Свадебный день делился на две части: его первая половина проходила в доме невесты, вторая – в доме жениха.

Утром за невестой отправлялся свадебный поезд, который состоял из семи и более запряженных лошадьми повозок с дугами и упряжью, украшенными лентами, цветами и колокольчиками (см. фото 01). Кроме жениха в свадебном поезде ехали авакуда , атякуда , то ронь ка нды , первой повозкой управлял и нгольдень я кай (с ним ехала авакуда ), остальных кучеров называли куда т .

Когда поезжане заходили в дом, девушки забирали у них головные уборы, требуя затем за них выкуп. Жених выкупал углы и центр стола. Авакуда покупала у подружек невесты мазый косма и надевала на себя (см. фото 02).

После того как все садились за стол, родственницы невесты становились перед поезжанами и пели корильные песни, каждая из которых адресовалась конкретному свадебному чину. Важно отметить, что жениха при этом никогда не корили. Перед отправлением поезда на регистрацию, если кони не шли, ингольдень якай с плетью три раза обходил поезд против солнца, защищая его от сглаза. Ингольдень якай также останавливал свадебную процессию после регистрации по дороге в дом жениха, так как жители деревни, желая посмотреть молодых и выпить, перегораживали путь веревкой или вставали на дороге.

После регистрации в доме жениха молодых встречали его родители с хлебом-солью, обсыпали их хмелем и пшеном, чтобы сберечь от сглаза («чтобы не суро чили»). На последней повозке торонь канды невесты привозил ее постель (приданое), которую по прибытию в дом жениха продавал, требуя выкуп. Затем невесту закрывали в темный чулан или кладовку, а родственницы жениха пели ей корильные песни, громко стуча кулаками в дверь. Далее невесту уводили в сени, где авакуда (или арьхциава ) меняла ей девичью прическу на женскую – расплетала косу и заплетала волосы в две косы.

На застолье в доме жениха торонь канды или крестные собирали с гостей подарки, которые помещали в алюминиевую тарелку: «А потом вот торонь канды подарки собирает, этой тарелкой ходит трясёт, туда кидают эти подарки – булавки, гребёлачки» (Атманова А.Ф.). После застолья и одаривания молодых укладывали спать.

Третий этап. Период после брачной ночи длился от двух до нескольких дней и всегда завершался «тушением ови на» (тушением пожара), что означало конец свадьбы: «Пожар тушат – раньше была и щас также. Все тушат, там поют возле костра всякие песни. Костёр из дров, где колесо старое привезут от трактора, то дольше горит – резиновое, коптит. И вот вокруг этава костра гуляют, пьют. Колесо, штоб больше дыму была, больше и огня» (Атманова А.Ф., Разина З.Т.).

Мордва, как и славянские народы, использовала для сушки снопов овин, а так как при этом часто бывали пожары, то само слово «овин» у сибирской мордвы стало синонимом «пожара» (см.: Мокшин Н.Ф. Материальная культура мордвы: Этнографический справочник. Саранск, 2002. С. 111–112).

Утром после брачной ночи жених должен был продемонстрировать символы честности / нечестности невесты на специально испеченных для этого блинах: «Жених дырой сделает блин, покажет её родителям. Всем покажет, што она не девушка досталася, а если девушка, тогда целый блин покажет и стакан разобьёт» (Рябцева М.М.); жених покупал «разукрашенный овечьей шерстью» блин, что означало невинность невесты (см.: Волкова М.С., Щанкина Л.Н. С. 222).

В этот же или на следующий день в дом жениха заносили сор (солому, листья) и кидали мелочь, а молодые подметали пол наряженными вениками. Тогда же совершался своеобразный обряд породнения молодых с родителями друг друга: гости валили на пол матерей молодых, а жених должен был поднять тещу и назвать ее мамой, невеста так же поступала со свекровью. На второй день свадьбы исполнялось 40 матерных частушек на мордовском и русском языках.

При анализе содержания и структуры свадебного обряда камышенской мордвы-мокша и проведении сравнительного исследования наибольшее количество параллелей обнаруживается с мокшанской свадьбой Мамолаевского аймака Ковылкинского района Мордовии. Такие параллели не случайны, так как Мамолаевская волость некогда входила в состав Краснослободского уезда Пензенской губернии, откуда было много выходцев, переехавших в Сибирь.

Как бы не изменялись под действием социокультурных и исторических факторов структурные компоненты свадебного обряда и их содержание, как бы не редуцировались обрядовые элементы, главным остается целостность ритуала в восприятии самих носителей традиции, что, безусловно, присутствует в региональном сибирском варианте мокшанской свадьбы.

Сибирско-мокшанский свадебный обряд сопровождают два политекстовых напева, каждый из которых закреплен за определенным родом. На один поются песни родней невесты во время встречи свадебного поезда и за столом в ее доме, а на второй родственницами жениха исполняются песни для невесты в его доме. Почти все поэтические тексты свадебных песен содержат ненормативную лексику и выполняют в обряде корильную функцию.

Песни с напевом рода невесты и характерным конечным припевом «Кивась !» («Кива !») подразделяются на две группы по месту исполнения и адресатам. В первую входят общие корения сватов жениха на улице при встрече свадебного поезда (см. Аудиофайлы 01, 02):

1. Не кудатне коста сайхть,

Не кудатне кува сайхть?

Лоткыва пандыва,

Кафтэ панды ёткыва. Кивась!

(вариант последней строки: «Кафта пада ёткова. Кива!»

Перевод:

Эти сваты откуда едут,

Эти сваты где едут?

По оврагам, по горам

Между двумя буграми. Кивась!

(вариант последней строки: «между двумя половыми губами»).

2. Не кудатне чудатне,

Не кудатне чудатне.

Эльдень падонь губатне. Кивась!

Перевод:

Эти сваты чудаки,

Эти сваты чудаки.

Губы как у кобылы п… Кивась!

3. Кудатне сайхть марнык,

Кудатне сайхть марнык.

Марта скотянь сынарнык. Кива!

Перевод:

Сваты едут кучей (гурьбой),

Сваты едут кучей (гурьбой).

С ними жопу вытирать. Кива!

Вторую образуют персональные корения сватов, адресованные каждому свадебному чину со стороны жениха и исполняемые в доме невесты на застолье: «Грамм по двести выпьют и начинают, кто как может!»; «За столом кудатне сидят, а они [родня невесты] станут перед столом и упрекают. Ещё руками вот так на них машут, притопывают… руками и ногами, и языками, весь организм работает». Корильные песни пели следующим свадебным чинам: ингольдень якай, атякуда, торонь канды и, конечно, авакуда (см. Аудиофайлы 03–05).

1. Ингольдень якай,

Ингольдень якай.

Оцю вацень тапай. Кивась!

Перевод:

Впереди ходящий,

Впереди ходящий.

Большое говно топчет. Кивась!

2. Атякуда тонь сят,

Атякуда тонь сят,

Пяляс пинень ёньсат. Кивась!

Перевод:

Атякуда ты сам,

Атякуда ты сам,

Бешеной собаки ум. Кивась!

3. Мес пяк мазы жамаце?

Мес пяк мазы жамаце?

Бохарям панкс аваце. Кивась!

Перевод:

Почему у тебя красивое лицо?

Почему у тебя красивое лицо?

Затычка погреба жена твоя. Кивась!

4. Торонь канды вазваны,

Торонь канды вазваны.

Вазынь б(п)ылынь кепыди. Кивась!

Перевод:

Торонь канды телят посет,

Торонь канды телят посет.

Телятам хвосты поднимает. Кивась!

5. Айгр папа милезе, да,

Авакудась нилезе, да, кивась!

Перевод:

Жеребца х… весло, да,

Авакуда проглотила, да, кивась!

6. Авакуда тя туда,

Авакуда тя туда.

Ърьвенеце севыза,

Севым ши, да няиза. Кивась!

Перевод:

Авакуда, не спи,

Авакуда, не спи.

Невесту скорей забирай,

Веди в дом жениха. Кивась!

Авакуда была одним из главных персонажей свадьбы, так как именно она забирала девушку из одного рода и присоединяла ее к другому, поэтому ей пелись самые оскорбительные корильные тексты. Важно отметить, что жениха в обрядовых песенных корениях никогда не упоминали.

Этот политекстовый напев координируется с довольно свободным стихом, состоящим из 5–7 слогов с цезурой-словоразделом, отделяющей последние 2–3 слога. Поэтическая строфа корильных песен с припевом «Кивась» в основном состоит из трех-четырех строк, первая из которых повторяется дважды: ААВr; ААВСr. Обрядовый характер корений, наполненных ритуальными оскорблениями, выражается в том, что при их исполнении «не жалели голоса» (Н.М. Кочнева). Также важно отметить, что «ругали только песнями».

На второй политекстовый напев – рода жениха – исполнялись корильные песни, адресованные невесте (см. Аудиофайлы 06–10), когда ее заводили в темную кладовку в доме жениха и запирали там в одиночестве: «Невесту привезут к жениху. Хоть зимой, хоть летом – закроют в кладовку, и поют эти песни, упрекают всяка, всяка»; «Ой, как её страмили там, как страмили в этай в кладовке, ужас!»; «Невесту укоряют, в дверь долбанят еще, долбят. Вот «Тыбр-тама, табыр-тама» самай [эту самую] – «дой-дой-дой» по двери. Ходуном дверь ходит. Я одна, а их ведь не один там!»; «Это мы как облаиваем её».

1. Тыбр тама, табр тама.

Вярьде седьтнинь, алга седьтнинь (к)алафтама.

Одърьвянять вашу бекынц каяфтама.

Хуть каявцать (каясы) (к)аф дугазень дифэц-муфэц.

Хуть каявцать (каясы) аф дугазень наживафэц.

Перевод:

Верхние доски (потолок), нижние доски (пол) разрушаем.

Невесту беременную обвиняем.

Хоть не брата дело рук.

Хоть не брат нажил.

2. Мольсть кудатне, ърьвянякай, ашат кудса.

Ашат кудса, ърьвянякай, шяйбанясат.

Шяйбанясат, ърьвянякай, кев март втала.

Кев март втала, ърьвянякай, шайтантть алат.

Перевод:

Пришли сваты, сношенька, тебя нету дома.

Тебя нету дома, сношенька, ты в бане на болоте.

Ты в бане на болоте, сношенька, за каменкой.

За каменкой, сношенька, под чертом.

Песенные корения невесты были обязательным обрядовым элементом свадебного дня, правда, по некоторым свидетельствам, «в кладовку уводили не всех невест, а только тех, кого стоило ругать,­ все в деревне знали, какая она была [гулящая или нет]». Только после брачной ночи жених уже мог защищать невесту.

Второй напев координируется со строгим 12-тисложником, состоящим из трех слоговых групп (4+4+4). Даже исполняемая уже во время свадебных гуляний похабная «частушка» сохраняет четырехсложное строение слоговых групп, при том что мелодические характеристики напева и форма строфы иные:

Паксянь сараз, паксянь сараз,

Мишкань Санеть падать нарав.

Тят аварде тят аварде,

Тяда веде Крила пяльнесь понаявцы.

Перевод:

Полевые букашки, полевые букашки,

Мишкина Саня п… стриженная.

Не плачьте, не плачьте,

Приводи Кирилла, колышком оволосит.

Помимо двух политекстовых напевов, которые сопровождают свадебные обряды первого дня, в мокшанской свадьбе на второй день исполняются 40 матерных частушек: «Когда этот вон Никитин, когда вон в Рожковском дому… Он как-то матершиннаю песню спел нам – мы с Полиной с Кяжиной-то плясали, покойницей. ­ Поля, говорю, ответим ему матершинну? – Давай! Я ему ответила матершинным. Он ещё. И Поля давай. И давай мы на перегонки – кто каво перебьёт матершинными песнями».

Скорее всего, данный обычай мордва-мокша Малого Калтая переняла у мордвы-эрзя из села Борисово этого же района, где пение 40 таких частушек ритуализировано: оно сопровождает приготовление обрядового «пятухного супа», а счет частушкам ведется при помощи отметин на потолке (см. ОНКН «Свадебный обряд мордвы-эрзя Залесовского района Алтайского края»). В Малом Калтае 40 частушек пелись на свадьбе без специальных действий, как и во время других праздников.

Во время застолья исполнялись также мордовские лирические и круговые песни («Туян, дидякай, туян, авакай», «Вири молян пиче керан», «Кайцта неян, мез неян», «Якак, якак, ялгаканей, лапа марта», «Панень стада» и др.), иногда и русские песни.

Итак, каждый род (жениха и невесты) оперировал одним напевом, связанным с текстами, содержащими ритуальные оскорбления противоположной стороны. Последний раз напев рода невесты (с припевом «Кивась ») звучал на Масленицу, однако на сей раз корильные тексты адресовались молодухе:

Масиньце драньце,

Масиньце драньце.

Авань пада кальце. Кивась!

Стирень варяга,

Стирень варяга.

Варьжамынза аряда. Кива!

Масленица.

Женская п… руковица. Кивась!

Девушки дыру,

Девушки дыру.

Посмотреть пойдем. Кива!

Видимо, таким образом родственники невесты, упрекая ее во время масленичной недели песней на родовой напев, окончательно открепляли ее от своего рода и музыкальными средствами маркировали ее статус представительницы рода жениха.

Представленные в описании поэтические тексты и переводы записаны под диктовку исполнителей с помощью зав. библиотекой А.Г. Самолкиной и директора клуба Г.В. Пушковой в с. Малый Калтай, некоторые тексты выверены и переведены профессором О.Е. Поляковым и носителем языка Д.Н. Кукиным.

В первом томе серии «Памятники мордовского народного музыкального искусства» можно обнаружить нотировки напевов свадебных мокшанских песен (№ 53–57), записанных в 1976 году в селах Ковылкинского района Мордовской АССР (с. Рыбкино, с. Мамолаево), откуда во второй половине XIX века переселилась в Сибирь мордва-мокша. По музыкально-стилистическим параметрам эти напевы весьма близки сибирским. Поэтические тексты корильных песен, записанных в Мордовии, также наполнены эротической символикой, как и сибирские варианты.

При том что в селах Алтайского края (Камышенка и Малый Калтай) проживали и более поздние мордовские переселенцы, приехавшие в 1920-х и 1940-х годах, свадебный обряд с его музыкально-фольклорным наполнением сохранен именно первопоселенцами, что подтверждается опубликованными в академической серии материалами.